И тут зашла она, Катя. Губы накрашены все той же ярко-красной помадой. В ушах наушники, в руках книжка. Она встала за мной. Я украдкой пытался взглянуть на нее, но очень сильно боялся спалиться. Наконец, собрав все мужество и обернувшись, я понял, что девушка вообще не обращает внимания ни на меня, ни на кого-либо еще. Катя спокойно читала книгу. «Что она вообще делает в нашем универе?» – промелькнуло у меня в голове.

Подошла моя очередь, я заказал пиццу «Пепперони по-универски» и бутылку колы. Вполне достаточно, чтобы немного утолить голод. Взяв приборы – пластмассовые вилку и ножик, – я сел за маленький двухместный столик. Свободных мест в столовке почти не осталось. Отрезав первый кусочек пиццы, я начал его подносить ко рту, но моя рука замерла в воздухе.

– Здесь не занято? – спросила меня Катя, держа в одной руке стаканчик с кофе, а в другой – пластиковую тарелку с двумя пирожками.

Я молча смотрел на нее.

– Ау, можно присесть? – повторила она.

– Нет. То есть да, конечно, садись.

Мой кусок пиццы упал на стол. Выглядел я полным кретином. Катя посмотрела на меня, и ее губы тронула легкая улыбка. А я почувствовал, что краснею.

Зубчики пластмассовой вилки оплавились от горячей пиццы, изогнулись и деформировались. Я подцепил упавший кусок, и вилка окончательно сломалась. Из теста, обильно политого кетчупом, торчали белые зубцы, похожие на копья. Катю эта ситуация позабавила, она снова улыбнулась.

– Очень горячая пицца, – попытался оправдаться я.

– Да, я так и поняла.

«Боже, что я несу…» Поднявшись, я сходил к буфетчице за новой вилкой. Надо было что-то делать, как-то поддержать разговор. Я и так почти все испортил. Гребаная вилка!

– Меня, кстати, Саша зовут! – слишком резко выпалил я, вернувшись к столу.

– Я знаю.

Она даже не взглянула на меня, похоже, для нее я был пустым местом.

– А ты Катя, да?

Девушка кивнула. Вот и весь диалог.

И что дальше, что мне говорить-то? Как привлечь ее внимание? Вспомнив, что она любит рисовать, я хотел расспросить ее о рисунках, но в этот момент Катя поднялась, выкинула стаканчик и пошла в сторону выхода.

Я идиот.

– Ты чего такой унылый? – спросил меня Вано, когда я зашел в аудиторию.

– Пицца дерьмовая была, – небрежно бросил я.

– Остался бы с Опоссумом, бутербродов поел. Смотри, какой он счастливый.

Рома сидел около окна и напевал себе под нос какой-то раздражающий мотив.

– Ага, точно…

Началась лекция, но писать я не мог. Перед глазами стоял образ Кати, ее безразличное и одновременно такое манящее, таинственное лицо. Ее притягательные красные губы, карие глаза, в которых хотелось утонуть.

– Санек, ты что творишь? – окликнул меня Вано.

Я вернулся к реальности.

– Что?

– На парту посмотри.

На столе были глубокие синие царапины, а в руках я держал ручку, которая треснула от напряжения.

– Это что, я сделал?

Я удивленно смотрел на изуродованную парту.

– М-да, сегодня с тобой явно что-то не так. Тебе опасно давать в руки острые предметы, а то так задумаешься, и хана придет какому-нибудь Опоссуму.

– Чего?

Рома посмотрел на нас, оторвавшись от конспектирования лекции.

– Ничего, пиши, – усмехнулся Вано.

Я не написал ни одного слова, снова и снова возвращаясь к моменту в столовой. Каким же нужно быть дураком… Я уменьшил шансы на нормальное общение с Катей примерно на пятьдесят процентов, если не больше. Боюсь представить, что она думает обо мне. Наверное, считает умственно отсталым и теперь точно ко мне никогда не подойдет, а уж тем более не сядет со мной за один стол.

Пара закончилась. Вано рассказывал что-то веселое, Юля смеялась. Потом, кажется, Опоссум выдал очередную шутку, потому что на несколько секунд повисло неловкое молчание. Желания участвовать в разговоре не было, хотелось поскорее остаться наедине с собой. Я даже отказался выкурить сигарету вместе со всеми.