Возможно, в конечном счете, это одна из причин, почему мы культивируем дружбу, особенно живя в одиночестве: чтобы не потерять опору в реальности, чтобы что-то противопоставить течению времени и разгулу энтропии, чтобы сделать завтрашний день возможным. Разве дружба не заключает в себе упражнения на уверенность, разве она не учит нас отпускать и принимать? Разве не помогает она представить будущее, которое уже невообразимо перед лицом гнетущей реальности мира, или хотя бы не потерять ощущение, что такое будущее возможно и наши действия хотя бы на что-то влияют? Я затруднялся сказать, верю ли в это – или только хочу в это верить.

Существуют различные виды гордости[19]. Некоторые из них благотворны. Другие чинят серьезные препятствия в жизни. Я редко горжусь своей работой, как бы с ней ни мучился и чего бы в ней ни добился. Я не перечитываю тексты после публикации или, по крайней мере, еще несколько лет, пока не почувствую, что их написал кто-то другой – пока не пройдет столько времени, чтобы они в каком-то смысле действительно были написаны уже кем-то другим. Мне почти никогда не удается по-настоящему гордиться жизнью, которую я построил, хотя достиг многого из того, к чему стремился, и понимаю, что некоторую гордость нужно испытывать – по крайней мере, в знак благодарности.