– Эй, ты там уже целых двадцать две минуты, давай выходи, – послышался раздраженный голос Эми, после чего в ванную дверь буквально влепили ладонью. – Слышишь? Не ты одна в этом доме хочешь помыться.

– Но я одна в этом доме всю субботу провела на работе! – вдруг выпалила я, едва не сорвавшись на крик. – Так что если кто-то так сильно жаждет помыться, пусть молча ждет. Раньше нужно было думать о своих желаниях, тогда бы соизволили дойти до душа до моего прихода!

Тишина. В этой семье, в которой каждый норовит перекричать себя, телевизор или еще кого-нибудь, я редко говорила на повышенных тонах. По-моему, я вообще не поднимала голос с тех пор, как поступила в университет, так как меньше времени стала проводить внутри своей семьи. Но как только я вернулась домой, я начала ловить себя на нетерпеливости и частых попытках пресекать её на корню. Наверное поэтому сила моего ответа оказалась для Эми слишком неожиданной и она предпочла тихо ретироваться.

Уже через пять минут я вернулась к себе в спальню, медленно ступая по подозрительно притихшему дому.

– Можно? – спросила Тэмми, протиснувшись через приоткрытую дверь. Я уже минуту как лежала в постели, но всё еще не решалась накрыться одеялом, словно как только я войду в зону комфорта, за мной сразу же приедут и выдернут с корнем из-под моего тепленького одеяльца, чтобы отвезти на растерзание к Мартину. Ужасное ощущение.

– Да, конечно, – отозвалась я, тяжело выдохнув и потерев себе переносицу.

Тэмми тихонько, словно мышка, закрыла за собой дверь, после чего легла рядом со мной.

– Эми в подробностях рассказала всем внизу диалог с тобой. У тебя всё в порядке?

Я знала, что она задаст этот вопрос. И не потому, что была уверена в том, что Эмилия рассказала всем о моем срыве, а потому, что была уверена в том, что Тэмми хотела задать этот вопрос как только увидела меня, но тянула из-за своей нерешительности, мешающей ей последние несколько лет жить нормальной жизнью.

– Да, просто немного… – я хотела сказать “устала”, но у меня язык не поворачивался жаловаться на работу, на которой платят двадцать фунтов в час. – Просто непривычно работать, да еще и няней.

– Ясно.

Ей и вправду было ясно. Моя младшая сестра была настолько проницательным человеком, что я была уверена на все сто пятьдесят процентов в том, что из сказанных мной слов она уже знает, что мой подопечный невыносим и что мне приходится несладко.

– Родители распереживались. Так что тебе завтра придется нелегко с ними. Хотя, думаю, этот факт поможет тебе выспаться.

– Угу. А ты как?

– Я нормально. В отеле почти никакой работы нет. Из-за холодной весны посетителей мало, но скоро должен начаться сезон туристов.

У нее и вправду всё было “нормально”. Всегда. С тех самых пор, как она “потерялась в себе”, с ней всё всегда было “нормально”. Не замечательно, хорошо, ужасно или плохо, а именно “нормально”. И меня это беспокоило. Она словно замерла в своем маленьком мирке, в котором быть горничной в местном отеле и жить с родителями куда безопаснее, чем съездить на пару часов в Лондон или сменить работу. Тэмми была неглупой девушкой и в учебе она могла бы превзойти меня, вот только ей это было не нужно. Год назад она самостоятельно выучила испанский язык лишь потому, что ей понравилось произношение женщины-туристки, остановившейся в отеле нашего города на неделю. Месяц назад она осилила “Основные начала” Спенсера, а вчера взялась за “Илиаду” Гомера. Нет, она определенно была умнее меня, да и вообще всех живущих под крышей этого дома. Вот только для того, чтобы снова научиться дышать полной грудью, ей этого было недостаточно.