– Смотрите за ребёнком! Тут вам не детский сад! – угрюмо рявкнула Марин Иванна, пристраиваясь к сослуживцам, просачивавшимся на территорию колонии через контрольно-пропускной пункт. С одними она работала годами. Других не так давно привёл новый начальник учреждения. Оно понятно: новая метла по-новому метёт. Но эта новая метла была похожа на бульдозер и грубо рушила привычные устои.

С приходом новичков на службе стало неуютно. И даже праздничный плакат-коллаж из фотографий учреждения, красневший датами 1940-2010, напоминал Марин Иванне некролог. Сплочённый годами и традициями коллектив за пару месяцев распался на своих и чужих. Чужими оказались старожилы, а новые вели себя уверенно и по-хозяйски насаждали свой устав в чужом монастыре.

Марин Иванна была потомственной сотрудницей колонии и оттого особо остро ощущала перемены. С момента основания здесь служил дед, потом родители, теперь – она и муж. Об их семье накануне семидесятилетия зоны даже в газете написали: новый начальник специально пригласил корреспондента. Писательница из Москвы упомянула славную династию в своей книге «Красный день календаря в колонии строгого режима», приуроченной к юбилею. А вскоре в областной газете возник другой материал об их семействе. Спасибо Васе. Удружил. Ославил.

Марин Иванна звучно щёлкнула решёткой-дверью и оказалась в КДС. На зоне эти буквы в шутку расшифровывали как «Кремлёвский Дворец Съездов». На деле это был обшарпанный кирпичный корпус для свиданий, построенный ещё при деде, а потому безбожно устаревший – морально и материально.

Второй этаж старого здания представлял собой дешёвую ночлежку с решётками и непременными «ресничками» на окнах и состоял из шести узких комнатушек, общей кухни и санузла. Здесь под надзором камер и прослушки проходили длительные свидания родственников с осуждёнными, обычно длящиеся от суток до трёх.

На первом этаже располагалось помещение для краткосрочных свиданий, разделённое на прозрачные кабинки с телефонными трубками. За ним подсобка для хранения посылок. А в самом конце коридора – конурка с узким квадратным окошечком-тоннелем в толстой стене, через которое у родственников принимали передачи. В тесной конурке были стол, два стула и весы.

Марин Иванна чувствовала себя королевой в этом клоповнике. При старом начальнике. При новом её трон изрядно пошатнулся. Ей приходилось применять всю хитрость и сноровку, чтоб усидеть на нём и продолжать иметь выгоду, которую давала эта должность. И постоянно бдить, чтоб не подставиться самой и не подставили другие, кто метит на её местечко. Всё это страшно напрягало и не давало получать былое удовольствие от службы.

Марин Иванна отдышалась, скинула куртку, плюхнулась на стул, заняв собою всю конурку. Проверила журнал свиданий. «Свиданок», как говорили осужденные и их родственники. Коротких на сегодня было много. На длительные – только две заявки: в четыре комнаты из шести уже заехали вчера. «Вот не судьба всем сразу было заселиться? Ходи теперь вверх-вниз, досматривай, пока тут остальные друг друга в очереди перебьют. Тем более, сегодня я одна».

Сквозь закрытое окошко Марин Иванне было слышно, как люди всё прибывают, с трудом пытаясь втиснуться в предбанник со своей поклажей. Как в детской сказке про грибок, под которым все прятались от дождя. Вот только гриб всё время рос, а помещению для передач расти некуда.

По правилам тех, кто приезжал на длинную свиданку, оформляли первыми. Всё прочее – в порядке общей очереди. Марин Иванна терпеливо дождалась положенного часа, сняла с крюка задвижку, распахнула металлическую дверцу и громко крикнула в «тоннель»: