– Яньшэн, обратись к нему, он сможет тебе одолжить.

Ли Яньшэн, услышав такое от Интао, решил, что это полная чушь, Го Баочэнь работал обычным дворником и в месяц получал в половину меньше, чем Ли Яньшэн, к тому же у него было пятеро детей, поэтому он еле-еле сводил концы с концами; в свободное от основной работы время он собирал на улицах бумажки и сдавал их в пункт утиля, где выручал еще какие-то крохи на домашние расходы. Откуда у него могли водиться деньги? Ну раз уж Интао дала ему такой совет, ничего не поделаешь, и Ли Яньшэн решил попробовать. Как говорится, попытка – не пытка, по крайней мере, если потом придется спорить с Интао, у него появится бонус; а еще он подумал, что занимать у Го Баочэня как минимум было безопасно, поскольку тот не любил болтать и умел хранить тайны.

Хотя Го Баочэнь и был дворником, по словам гадателя Лао Дуна, выходило, что в прошлой жизни он занимал посты военного губернатора и премьер-министра. Даже в нынешнем своем существовании Го Баочэнь имел военную выправку, багровое лицо и звучный, словно колокол, голос, ни дать ни взять как у военного губернатора или премьер-министра. Однако, подобно Большеротому У, который держал харчевню у северных ворот, несмотря на свой звучный, словно колокол голос, Го Баочэнь ограничивался максимум десятью фразами в день. Как говорил гадатель Лао Дун, благородный человек не спешит разглагольствовать. Между тем яньцзиньцы частенько подшучивали над Го Баочэнем; проходя мимо и заметив того с метлой в руках, они начинали его задирать: «Как поживает премьер-министр?» или «Кабинет министров нынче переехал на перекресток?» Го Баочэнь, понимая, что над ним насмехаются, поначалу не обращал на это внимания; но кто же думал, что чем больше он будет не обращать на это внимания, тем больше над ним будут потешаться; со временем Го Баочэнь перешел к другой тактике, перестав мести улицу и опершись на метлу, он сурово отвечал: «Раз понимаете, что здесь министерство, а не хухры-мухры, нечего тут шнырять, убирайтесь отсюда!» Тогда народ со смехом, расходился.

Некоторые приставали к Го Баочэню с расспросами, с кем именно он встречался, что интересного с ним случалось на посту премьер-министра. Поначалу Го Баочэнь не обращал на это внимания; но кто же думал, что чем больше он будет не обращать на это внимания, тем больше его будут донимать этими вопросами; со временем Го Баочэнь стал отвечать так:

– Вспомнил, кое-что любопытное имело место быть.

– И что же?

– В те годы твоя сестрица была моей наложницей, да только в постели от нее не было никакого толку. Так и скажи ей, когда вернешься, чтоб сегодня ко мне не приходила.

И тогда спрашивающие, фукая, огрызались:

– Это от твоей сестрицы нет толка.

Когда же Го Баочэнь оставался один, то частенько бормотал себе под нос:

– Был бы я сейчас премьер-министром, уже давно бы вас, выродков, изничтожил, не шлындали бы тогда и не чесали бы языками.

А иной раз он, тяжко вздыхая, вспоминал фразу из учебника начальных классов: «Страна погибает, а горы и реки целы»[20].

В прошлом месяце на тот свет ушел хозяин харчевни у северных ворот Большеротый У, буквально накануне перед тем как помереть он выпивал с Го Баочэнем. Поэтому теперь некоторые ему говорили:

– Старина Го, а ведь смерть Большеротого У имеет отношение к тебе.

Тогда Го Баочэнь убирал в сторону метлу, устраивался на корточках поближе к перекрестку и от всей души начинал рыдать.

– Ты друга в могилу свел, теперь слезами горю не поможешь, – подначивали его.

– Я оплакиваю друга, а заодно и себя, потому что теперь у меня больше не осталось в Яньцзине друзей.