Корабль, по крайней мере частично, опускался на собственной тяге, так как повреждения были не так уж катастрофичны. Остальное довершила фауна Кира. Почти весь корпус корабля зиял трещинами и отверстиями от инфразвуковых ударов. Сквозь прорехи Педер видел внутренности корабля, так же весьма пострадавшие. Но груз, тем не менее, должен быть в целости.

– Я его нашел, – сообщил он, соединившись с «Костой». – Он в расщелине, как я и говорил. Очень сильно разрушен. Собираюсь войти в него. – Вот и умница, – поздравил Маст. – Я же говорил, что ты сможешь. Педер спустился вниз по густо поросшему склону и вскарабкался в корабль сквозь отверстие в корпусе, достаточно большое, чтобы пропустить человека в костюме-амортизаторе. Он вспомнил схему, набросок, который раздобыл (опять-таки какими-то неясными путями) Маст. На схеме изображалось типичное для грузового кайанского корабля размещение отсеков. Этот коридор, в котором он находился, очевидно был одним из сквозных коридоров, пронизывавших весь корабль в длину, сразу под обшивкой. Он проник в корабль довольно близко к носу. Открыв дверь слева, он обнаружил, что стоит на пороге основного навигационного купола. Кристаллический купол, разумеется, был раздроблен во многих местах. В креслах управления полулежали разлагающиеся трупы корабельных офицеров. Очевидно, они потеряли сознание в момент удара, а потом были убиты инфразвуком до того, как успели прийти в себя. Педер с интересом взглянул на щегольскую форму офицеров, совершенно для него непривычную, затем затворил дверь. Разлагающиеся останки людей – нет, это была картина, которую не мог спокойно выдержать его желудок.

Он, пошатываясь, двинулся в направлении кормы. Сейчас, вот-вот, каждую секунду, напомнил он себе. Его сердце возбужденно и громко билось, стоило Педеру представить, что лежало на расстоянии вытянутой руки. Быть может…

Он вошел в первый грузовой отсек. Этот отсек был совсем небольшой, предназначенный для перевоза мелких предметов. Содержимое отсека после катастрофы было выброшено со стеллажей и теперь в изобилии устилало его. Сквозь трещину в потолке сочился тусклый свет. Педер включил фару костюма, чтобы усилить освещение. Дыхание перехватило.

Шляпы!

Мерцали краски, элегантные линии гипнотизировали. Шляпы, мириада разных фасонов: собственно шляпы, кепки, береты, бонетки, токи, грильби, титферы, шапероны, шаплеты, корнеты и куафы.

Шляпы с мягким верхом, с жестким верхом, с низким верхом и высоким, шляпы с перьями, с крылышками, с плюмажами, с вуалями, хомбурги и тюрбаны, горжетки, каулы, капюшоны, шлемы, галеазы и згеи.

И это были всего лишь шляпы!

Педер поднял один титфер, поднес его на уровень глаз. Да, он сразу узнал руку. Ткань, не похожая ни на какую другую, линия фасона, дизайн —творческое воображение! – все это создавало впечатление, не позволяющее ошибиться. Такое возможно было создать лишь в одном месте в галактике. Такая шляпа не может не оказать какого-то влияния на человека, заставить его иначе выглядеть, иначе думать, иначе поступать.

– Посылайте лихтер, – передал он на «Косту». Я готов начать погрузку.

Маст оказался прав – корабль был по потолок трюма набит грузом, чью ценность исчислить было невозможно: одеждой с Кайана.

Когда-то их называли портными. Отец Педера был портным. И на родной планете Педера – Харлосе – как и на многих других мирах Скопления Зиод —их продолжали называть портными. Но только потому, что в Зиоде одежда, как считал Педер, не вызывала должного уважения. Он, как и другие, подобные ему, называли себя сарториалами, и это было не ремесло, а профессия.