Кот, который усек, что говорят про него, вышел из-под стола. Конечно, двуногий не смог сдержаться и кинул рыжему другу кусочек ветчины.

– По-моему, вы его сильно балуете, – не удержался от замечания Сергеев. – Домашний зверь должен знать свое место.

– Да мне мой друг Иван тоже так говорит, но я уже ничего не могу поделать.

– Ваша семья далеко? – Арсений Петрович догадывался, что некоторая чрезмерная фамильярность между животным и человеком сложилась из-за тоски по дому, нехватки дружеского или семейного общения.

– Да, в Твери осталась матушка, есть еще две сестры, они младше меня, та, которая постарше, Катя, уже закончила гимназию, учится на Бестужевских курсах, вторая – Лиза – сейчас в гимназии. В этом году будет выпускаться. Представляете, она хочет стать медичкой. И не просто медичкой, а хирургом.

– Хирургом? – переспросил отставной офицер. – Вы знаете, я, когда с турками воевал, то встречал женщин в госпиталях, некоторые из них специально даже учебу отставили, чтобы помогать раненым.

– И что?

– Я с восхищением вспоминаю этих девушек. Хрупкие, изящные, они так самоотверженно ухаживали за ранеными. И знаете, они приносили в госпиталь, вообще на театр военных действий какое-то необыкновенно домашнее тепло. Раненые сразу приободрялись, когда такие девушки в косынке и фартуке с красным крестом заходили в палату. Вот только я плохо себе представляю женщину у хирургического стола. Как она будет делать ампутацию? Для этого нужна элементарная физическая сила. Лучше бы ваша сестренка стала акушеркой.

– Не знаю, я тоже беспокоюсь за нее, но убедить мне ее очень трудно. Она так загорелась идей, что должна быть полезной, хочет служить людям, что мне трудно ее от чего-либо отговорить.

После выходного дня наступили рабочие будни и Петр Андреевич поехал в Потапово, где первым делом пошел искать сапожника Стаса. Им оказался живой молодой парень лет двадцати двух.

– Что, барин, желаете? Сапоги пошить? Так, пожалуйста! Вам из своего материала или желаете посмотреть, что есть у меня?

– А ты хорошие сапоги шьешь?

– Не обижайте, барин. Товар у меня качественный. Кожу беру у надежных поставщиков, лекала свои, под ногу их подправляю. Будете ходить несколько лет и меня вспоминать.

– И много у тебя заказчиков?

– Есть, грех обижаться!

– Небось хочешь стать самым известным сапожником уезда, а то и губернии?

– Так я бы не отказался, – с готовностью откликнулся парень.

– Ты потому и клеймо свое ставишь на своих изделиях? – следователь протянул сапожнику листок с рисунком.

– Какое клеймо? А, это! Да я давеча попросил кузнеца нашего такие подковки-то мне сделать, вот и шлепаю их на свою обувку. А что в этом плохого? Пусть люди знают, кто хорошо обувь шьет, еще потом придут, – парень немного даже обиделся.

– Да, нет в этом ничего плохого. Если товар хороший, так его не грех пометить. Ты мне лучше вот что скажи. У тебя обувку шьют только местные, деревенские, или бывает, что приезжают посторонние и делают заказы?

– Больше всего, конечно, заказывают те, кого я знаю, то есть наши деревенские или из соседних сел приезжают. Но, бывает и новенькие клиенты появляются. Ко мне даже из Касимова приезжают заказы делать. Я же мастер умелый, – не без гордости ответил парень.

– Это хорошо, – кивнул головой Петр Андреевич. – Тогда еще один вопрос. Не было ли у тебя недавно таких клиентов: оба в возрасте, один высокий, другой пониже, высокий – худощавый, седой, нос большой с горбинкой? Второй среднего роста, чернявый, то есть черные волосы, смуглая кожа, на цыгана похож?

Парень задумался. Стал теребить рыжий чуб, а потом спросил: