– Ох, да, наша Лина, – парень кладёт на мои плечи тяжеленую руку, под весом которой я немного сутулюсь, – как всегда, беспомощно неуклюжа, это ж надо было влететь на полной скорости в моё каменное, – для демонстрации он бьёт себя кулаком, – плечо и разбить себе бровь, представляете?

Заместитель даже не удосуживается наградить Рима взглядом, он продолжает ждать, игнорируя этот цирк, который, по-видимому, стоит поддержать, если не хочу, чтобы у Егора имелся ещё один повод меня ненавидеть.

Улыбаться жутко сложно, учитывая, что внутри всё клокочет от обиды и злости, отчего выглядит, наверняка, слишком неестественно.

– Не стоит беспокойства. Я не увидела ребят за поворотом, спеша оказаться в учебном корпусе.

Ложь даже не выходит неправдоподобной, я говорю так, словно сама верю, что именно так всё и было. Но заместитель, конечно же, не купился бы, будь перед ним даже профессиональная актриса. Он делает напористый шаг, как будто пытается вытеснить Егора из моего личного пространства. Рима он не замечает, потому что знает, что этот здоровяк никогда бы не обидел меня нарочито.

– Эвелина, – и снова эта мольба в голосе, – ты должна пойти со мной.

Михаил Сергеевич протягивает ко мне руку, а со стороны Кая раздаётся утробное рычание, словно кто-то протянул руку к волку, в пасти которого кусок сырого мяса.

Да, – вот, кем я себя ощущаю, каждый раз, когда Егор заявляет на меня права – его собственным куском мяса.

– Михаил Сергеевич, – вновь вклинивается Рим, он вовремя выставляет руку, протягивая её вверх моего плеча, что ладонь упирается прямо в его грудь. – Единственное место, куда Эвелине надо, так это к врачу. Или ещё лучше к холодильнику, где наверняка сможет найти уйму льда для своей брови.

Я уже думаю, что и эта попытка провалиться. Всё взгляд – глаза заместителя просят о помощи. Он словно говорит: помоги мне, и я помогу тебе. Но он не знает, что мне уже никто не поможет. И эта безнадёжность, очевидно, уже прожгла меня, стала второй сущностью, она стала мной. Поэтому, когда заместитель видит мой ответный взгляд, он беспомощно отступает. В конце концов, спасение утопающего, дело рук самого утопающего.

А я давно уже на дне.

– Зайди к врачу, а потом езжай домой, Эвелина, я напишу тебе освобождение на сегодня.

Вот так просто Стронский признаёт поражение, но не забывает наградить Егора угнетённым взглядом: ему тоже его жаль, пусть заместитель и знает, что он самый настоящий монстр, который не должен удостаиваться жалости.

– Два наказание тебе Кайманов и тебе Римчук, что не смотрите, куда идёте, – бросает заместитель, выделяя последнее с такой интонацией, словно ему противно их произносить.

Рим жалостливо стонет, кидая что-то вроде «опять?» в спину уже удаляющегося Стронского, но Егора совсем не волнует сказанное. Он прожигает заместителя едким, прищуренным взглядом, в котором застыло какое-то обещание.

Он отомстит.

Затем его взгляд наваливается на меня, по-прежнему пытающуюся держаться ближе к Риму. Молчит, но дышит так шумно и тяжело, что мне и вовсе хочется спрятаться за спину его друга. Егор выглядит так, будто я испытываю его терпение.

– Чего ты ждёшь, Лина? – резко бросает он, что я даже вздрагиваю. Но тут же хмурюсь, собираясь возразить, что не позволю себя ещё и выгонять, но слишком рано делаю выводы. Егор отчитывает меня как ребёнка. Снова на глазах у всех. – Тебе уже трое сказали, что тебе нужно в медпункт. Или мне тебя надо за ручку отвести?

Конечно, это не предложение, хотя я и крайне растерянна его выпадом. Но потом…

Да-да, забыла упомянуть, на публику он слишком заботливый брат.