Хоть из дома беги. Только это не спасёт, а усугубит моё и так незавидное положение.

Длинный вдох через нос, отсчитываю пять секунд, и медленный выдох ртом, и так несколько раз. Сейчас жизненно важно побороть панику и унять дрожь, чем спокойнее буду, тем доходчивей перед Ждановым объяснюсь. Если не юлить и говорить правду, даже если этой правды стыжусь, то есть шанс оправдаться.

Вадима ждала в коридоре, сидя на стуле, а когда через час услышала за дверью шаги и как ключ вставили в замочную скважину, подскочила на ноги.

Войдя в квартиру, у Жданова не было ни единого шанса меня не заметить, но он упорно делал вид, что я невидимка. Смотрел куда угодно, но только не на то место, где я стояла.

Я же, наоборот, пристально следила за каждым его движением и старательно вглядывалась в мимику, в надежде увидеть просвет, но Вадим выглядел уставшим, подавленным и вместе с тем раздражённым.

Надо как-то начинать разговор, молчание только усиливает напряжение.

Первая попытка обратиться к Вадиму закончилась полным провалом, пересохшее горло сковал спазм и всё, что смогла, это только выдавить глухой практически беззвучный хрип.

Сглотнула и, не открывая рта, покашляла.

— Вадим, давай поговорим, — сама не узнала свой голос, настолько он звучал жалко и виновато.

Жданов всё же стрельнул в меня взглядом, от тяжести которого тут же подогнулись колени, но сразу же опустил глаза в пол.

— Не сейчас, — рыкнул Вадим и шагнул вглубь квартиры.

Сделав в сторону шаг, преградила ему путь. Пока мне настолько плохо, что комплексы спят, пока опять в себе не замкнулась, надо сделать всё, чтобы Жданов узнал, что лежит у меня на душе.

— Всё, что прошу – это пять минут твоего времени.

— Саша, если у тебя есть хоть капля инстинкта самосохранения, уйди. Ты даже не представляешь, каких сил мне стоит сдерживаться. Не провоцируй. Не заставляй меня делать и говорить то, о чём впоследствии пожалею.

— Вадим, пожалуйста, — промямлила я, и Жданов взорвался, если до этого он просто рычал, то тут от его голоса не только я, но и стены квартиры содрогнулись.

— Пошла в спальню и носа оттуда не смей показывать, пока я тебя сам не позову!

Вадим умеет быть убедительным, меня из коридора, как ветром сдуло. Не оглядываясь, рванула в спальню, а забежав, захлопнула наглухо дверь и, уткнувшись лицом в ладони, горько расплакалась.

Захлёбываясь слезами и давясь всхлипами, так хотелось себя пожалеть, но я была справедлива и, наоборот, только ругала. Ведь не кто-то иной всё разрушил, это я и мой идиотский поступок. О чём только думала? Ведь на самом деле у нас с Вадимом было всё донельзя хорошо, как в сказке. А теперь, он даже непохож на человека, который меня нежно целовал по утрам, страстно любил ночью, а днём из офиса практически ежечасно заботливо интересовался, как провожу время. Минуту назад в коридоре словно повстречала прежнего Вадима, холодного, жестокого и чужого, с тех времён, когда он папу в растрате обвинял. Уже и забыла, что Жданов когда-то был таким.

Но он изменился не специально и не добровольно, это я его вынудила. Значит, груз ответственности, как и долг всё исправить, тоже лягут на мои плечи.

Вволю наревевшись, отправилась в ванну и приняла прохладный душ – не помогло, ни краснота, ни опухлость с лица не ушли, да и душевное состояние из ямы не выкарабкалось. Как хотелось от бессилия головой долбиться о стену, так и хочется. Чтобы забыться, укрылась одеялом и честно попыталась уснуть. Какой там… Так понимаю, пока со Ждановым не поговорю, о сне можно даже не мечтать.

Выбравшись из кровати, устроилась в кресле и, подмяв под себя ноги, просто начала ждать рассвета. Сколько так просидела в темноте и гробовой тишине, понятия не имею, но в какой-то момент, даже об этом не помышляя, встала, вышла из спальни и, нигде не включая свет, начала в потёмках бродить по квартире и заглядывать в каждую комнату.