На первое Рождество в Нью-Йорке ей подарили «мыльницу» от Фудзи, с этого и началось ее увлечение. Интерес со временем не угас, а лишь усилился, так что на свой шестнадцатый день рождения Наоми получила уже профессиональный Никон.

Это позволило ей присоединиться к редакции их школьной газеты в качестве официального фотографа. Опыт ее расширялся, навыки улучшались, и в итоге Наоми удалось собрать приличное портфолио, с помощью которого она рассчитывала поступить в интересующий ее колледж.

Все эти годы она усердно работала над произношением, стараясь избавиться от своего акцента. Наоми хотелось, чтобы ничто уже не связывало ее с первыми двенадцатью годами жизни. Порой в ее речи проскальзывали прежние нотки, но случалось это все реже и реже.

Она обзавелась друзьями и время от времени бегала на свидания. Но у нее, в отличие от сверстниц, не было постоянного бойфренда. Не стоит переживаний, решила для себя Наоми.

Ей нравилось целоваться – конечно, если парень в этом хоть что-то смыслил. А вот к другим ласкам она была пока не готова.

Как-то раз она позволила Марку Райдеру коснуться ее груди – у нее наконец-то выросла грудь, хоть и не слишком внушительная. Наоми хотелось почувствовать, на что это похоже. Но вместо возбуждения она ощутила одну лишь неловкость.

Марк был не в восторге от того, что ему позволили так мало. Но Наоми решила, что это его проблемы, и не стала переживать, когда ее назвали чокнутой и фригидной.

В свои шестнадцать она чуть-чуть не доросла до метра восьмидесяти: высокая худенькая девушка с длиннющими ногами. Вполне себе симпатичная, раз уж парней тянуло прикоснуться к ее груди. Волосы она отрастила до плеч и убирала их в хвостик всякий раз, когда приходила пора фотографировать.

Когда Наоми победила в конкурсе фотографов, Сет оплатил ей поход в салон. Там девушке мелировали ее темно-русые волосы.

Мейсон в двенадцать лет начал усиленно расти и к старшим классам превратился в звезду школьной баскетбольной команды.

Порой ее раздражало, что младший брат был куда популярней. Порой она этим гордилась. В любом случае Мейсон был умен, хорош собой и приветлив. Неудивительно, что вокруг него всегда вились восторженные девицы. Сам он, впрочем, предпочитал проводить время в компании таких же мальчишек.

Бывало, она неделями не вспоминала о том, что случилось с ней в канун ее двенадцатилетия. День за днем Наоми вела себя как обычный подросток: переживала из-за платьев и оценок, слушала музыку, встречалась с друзьями.

Она продолжала общаться с Эшли главным образом по электронной почте. Та так и не вернулась больше в Моргантаун. Спустя год после счастливого избавления она перевелась в Университет штата Пенсильвания.

Когда Эшли защитилась, Наоми отправила ей поздравительную открытку и фотографию вишневого дерева в цвету – символ зарождения новой жизни.

На свой двадцать первый день рождения, в первую весну нового столетия, Эшли сделала себе подарок. Она села на поезд и отправилась в Нью-Йорк, чтобы провести этот день с Наоми.

Оглядываясь впоследствии на ту встречу, Наоми первым делом вспоминала собственную нервозность. Все утро она мучилась тем, что ей надеть и что сказать. Вспоминалась ей и глубокая радость, которую она испытала при виде Эшли – та, как и было условлено, поджидала Наоми на смотровой площадке Эмпайр-стейт-билдинг.

Эшли, чьи белокурые волосы так и танцевали на ветру, выглядела на редкость хорошенькой. Завидев Наоми, она бросилась ей навстречу.

– Какая ж ты высокая! Выше меня. Конечно, с моим росточком это не редкость, но тут…

Она крепко обняла Наоми.