– Ты должна меня понять!

– Не пойму! Ни за что! По мне, так лучше жить одной, чем с тем, кто просто тебе подходит по пунктам, – я все же вырвалась и снова бросилась вниз по лестнице. – В природе заложено беспорядочное спаривание, но у животных, Лара! У животных! И то у них есть цель: продолжить род, не дать вымереть виду, не остаться последней особью. У тебя, я так понимаю, подобной проблемы нет. Тогда какого черта ты вбила себе в голову идею выйти замуж?

– Я задыхаюсь, – она спиной закрыла дверь в кухню и скатилась по глянцевой стеклянной поверхности. – Задыхаюсь, дурею в этом доме. Мне душно, тесно, кажется, что вся жизнь пробегает мимо. Установленный отцом график: подъем, завтрак, обед и ужин. Расписание на работе, приёмные дни, отдых на море по сезонам, поездки в Милан за тряпьем. Мы же с тобой как роботы. Все по дням…

– Угомонись! – я перекладывала пирог с противня на сервировочное блюдо, поправляя красивую косичку обода. – Все так живут. Все! Море? Так нас толпой вывозят. Милан? Заказывают чартер. Все дочери определенной прослойки этого города живут по одним и тем же правилам, – отдернула занавеску, тыча пальцами в горящие окна соседних домов. – Ключниковы, Измайловы, Коневы… Все! Так было заложено еще до нас, Лара. Но это не повод искать себе новое стойло, потому что правила останутся теми же. О, забыла… Только в твоём расписании ещё один пункт появится: ты начнешь рожать с завидной регулярностью и до тех пор, пока тебе не скажут – стоп. А потом? Рассказать?

Лара отвернулась и замотала головой. Моя взрослая сестренка и без меня это все знала, но желание отрезвить зашкаливало.

– А потом тебя спишут в домохозяйки, нянечки и хранительницы очага домашнего. И выводить будут только на официальные рауты, но опять же… По расписанию. Чтобы с любовницами не столкнулась. И все будут смотреть тебе вслед и шептаться… Красавица, умница Лариса Куликова стала заложницей своих неаккуратных желаний. Бойся их, дура. Бойся!

– Нет! – Лара вскочила, взяла со стола стакан и наполнила ледяной водой из холодильника. – Ты чокнутая.

– То есть все-таки я?

Мы долго смотрели друг на друга, а после рассмеялись. От души, но не с целью повеселиться, а чтобы вытолкнуть тяжесть мыслей. В отличие от Лары, я боялась того дня, когда отец примет приемлемые для него условия сделки, на кону которой буду я.

– Девочки! – папа вошёл в кухню и улыбнулся, протягивая носом. – С рыбой…

– Да, папуль, – Ларка встряхнула волосы и бросилась ему на шею. – Аришка такая молодец, да?

– Это точно. Ты почему не собрана? – отец напрягся, осматривая мой домашний прикид. – Что это за пожёванный верблюдом свитер?

– Пап, я не буду ужинать, – треснула себя по заднице. – Худеть пора, а то скоро лето. Можно я пойду к себе? Поужинаете без меня, ты не обидишься?

– Ну да… Ну да… Наверное, так даже лучше. Накрывайте на стол, уже пора. На троих…

Он обнял нас по очереди, а затем вышел, забыв закрыть за собой дверь. Мы обе слышали его сумбурные частые шаги по столовой. Он ходил от одного окна к другому, словно места себе не находил.

– Давай не будем его злить? – Лара взяла стопку приготовленных приборов и метнулась к длинному дубовому столу.

Я носила блюда, перелила любимый грибной суп в супницу, и когда поставила её в центре стола, ожил домофон…

Отец рванул в прихожую и без промедления распахнул дверь, будто всю жизнь ждал этого звонка.

И вместе с облаком снежной взвеси и студеным воздухом в дом вошёл Он.

Пётр Ястреб…

– Добрый вечер, – Пётр первым делом вручил нам с сестрой по букету цветов, а отцу – большой брендированный пакет, из которого торчала знакомая коробка коллекционного коньяка.