– Ну и славненько, пристёгивайся и едем.

Они вырулили на трассу и слились с общим потоком машин, автобусов и фур, которые неслись из Севильи в сторону Валенсии и Барселоны. Солнце уже начало уходить с зенита, но вечером ещё не пахло. На панели приборов термометр показывал +38. Ехать им предстояло постоянно на восток, то есть солнце, чисто по-дружески, обещало светить им прямо в багажник, а не в лицо. Минут пятнадцать они ехали молча. Два практически незнакомых человека, только что вместе пообедавших и знавших друг о друге лишь имена. Каждый из них ехал в свою сторону, у каждого были свои дела, своя цель поездки, и каждый думал тогда о чём-то своём.

– Блииин… – прервала молчание Анна.

– Что случилось? Что-то забыла? – спохватился Алекс и посмотрел на неё, но увидев на её лице игривую улыбку, расслабился. – Ну чего, рассказывай.

– Да ничего, просто я только сейчас поняла… Я же обещала сидеть сзади, а залезла к тебе на переднее сидение. Это ничего? Ты меня не высадишь?

– Да ты и с косметичкой меня наколола, так что, я уже начинаю привыкать к твоим аллегориям. Тем более, что ты мне должна романтическую и душевную историю, а с заднего сидения что за рассказ получится?

– Романтическую? Ты вроде говорил жизненную историю.

– Жизненная… романтическая – это не одно и тоже? Какая разница? – спросил Алекс.

– Не всегда в жизни бывает романтика, а так бы хотелось. Хотя… Вот у тебя, что за диск стоит в проигрывателе? Я включу? – и не дожидаясь ответа, нажала на play. Из динамиков Lara Fabian сквозь слёзы рассказывала про то, как она кого-то «Je t'aime». – Ну вот, даже у тебя на диске романтика, а ты не веришь.

– А ты сама-то веришь?

– Во что? В то, что любую ситуацию, если захочешь, можно сделать романтической? Я не просто верю, я уверена в этом.

– Да ты что? И какая же может быть романтика, скажем, у голодного, пьяного бомжа? – спросил Алекс, глядя на дорогу.

– А что ты знаешь про бомжей? Ты с ними общался? Между прочим, часть из них стали такими не потому, что это их смысл жизни такой, а потому, что так распорядилась судьба. Например, кто-то потерял смысл жизни, кто-то потерял любимого…

– Ага, а кто-то пропил всё своё состояние, – перебил её Алекс, – или проиграл в казино, или просто ничего не делал для того, чтобы стать хоть кем-то в этой жизни, в то время, когда другие работали, учились, достигали чего-то. Так что, не рассказывай мне про бомжей, алкашей и наркоманов. Я считаю, что последних вообще не надо лечить, государство не должно тратить на них денег и специалистов. Они не заслуживают того, чтобы реабилитироваться в клиниках. Ну, разве что за очень большие деньги. А так, я бы их всех сгонял в специальные резервации, и выдавал бы там каждому нужную ему дозу бухла или наркоты. И чтобы там был свой естественный отбор. Человек ведь должен получать то, к чему он стремится, а, заодно, и Дарвин был бы рад. А ты говоришь романтика. Вот там у них и была бы романтика.

– А ты циник, я тебе скажу. – спокойно сказала Анна.

– Цинизм – это не порок, это просто такой способ восприятия реальности и, в какой-то мере, даже, вариант существования и выживания в этом мире, в этой самой реальности. И вообще, это ты мне должна рассказывать историю, а не я тебе. Не хочешь романтическую, тогда рассказывай жизненную. Вот ты про кулон обещала. Хотя я более, чем уверен, что тут без романтики уж точно не обошлось. – Алекс посмотрел на Аню и увидел, как та крепко сжимает в ладони кулон, а сама пристально смотрит вперёд на дорогу. Но он мог дать руку на отсечение, что в тот момент она не видела ни дороги, ни слепящего их солнца, ни мелькающих мимо гор и степей. Она просто вспомнила то, что уже много лет не даёт ей спать спокойно, то, что приходит нежданно, но не уходит годами.