Катя опустила плечи, снова закрылась, ушла в себя, и было ясно, что каждое слово придется тянуть клещами.

– Судьба привела тебя ко мне, – сказала Ирина можно увереннее. – Ты думала, что идешь за интервью, за материалом для очерка. А это судьба. На, забери все-таки свою фотку. Она, может быть, тебе жизнь спасла…

Демон состроил гримасу. Не обращая на него внимания, Ирина протянула фото через стол; Катя, помедлив, взяла его.

– Натерпелась от свекрови, да? – вкрадчиво спросила Ирина в момент, когда Катины пальцы коснулись бумаги.

Девушка вскинула вмиг увлажнившиеся глаза:

– Она одна растила сына. Единственного. Макс очень добрый и очень любит… очень любил маму. Я не хотела его огорчать. Я молчала. Поехали на дачу, Максу надо было вернуться раньше, ему на работу… Она его отвезла и назад. Слово за слово… Я ей выложила все. И она мне все выложила. Хлопнула дверью, завела машину… А через несколько часов позвонил Макс, что она… она…

Катя закрыла лицо салфеткой, плачи беззвучно запрыгали. Ирина глядела, как она плачет; ей много раз случалось видеть ревущих баб разного возраста, случалось и самой вызывать чужие слезы. Случалось использовать слезливых, запугивать и обнадеживать, и брать деньги за надежду; теперь она смотрела на Катю и не знала, что с ней делать.

– Я теперь дачу эту видеть не могу, – Катя говорила шепотом, сражаясь с рыданиями. – Мы там не бывали с тех пор, как… Да все равно уже, Максим… со мной… не хочет… Мать ему все говорила, какая я плохая, так и вышло… Мне надо в туалет…

По-прежнему прикрывая лицо, она скользнула в боковой коридорчик, чтобы в уборной, в замкнутом пространстве, наедине с собой беззвучно выплакаться. Ирина пожевала пластиковую соломинку; лед в стакане с колой растаял. Ирина глотнула раз, другой, поморщилась, поставила стакан на поднос.

– Сейчас полдень, а прыгнуть с крыши она должна в полночь, – сказал демон. – Тебе надо снять с нее чувство вины и помирить с мужем. На все про все – двенадцать часов.

Ирина слушала, обмякнув, будто сросшись с креслом, с полом, с МакДональдсом, сделавшись частью интерьера, молчаливой и безответной.

– Если ты справишься, ведьма, если в полночь она будет жива… Тогда можно будет тебя поздравить. Поработай ради этого, ладно?

– А почему бы не подсыпать ей в чай снотворное? – Ирина подняла голову. – Или запереть где-нибудь, чтобы она не могла прыгнуть с крыши в полночь?

Демона передернуло от отвращения:

– Шарлатанка ты. Липовая ведьма, простых вещей не знаешь.

– А конкретно? – Ирина стиснула зубы.

– Ей надо поменять судьбу, – очень серьезно сказал демон. – Это может сделать человек, самостоятельно приняв решение. Если ты запрешь ее, дура, будет только хуже. Она все равно найдет свою смерть, да еще других за собой потащит. Тебя – точно.

– Ясно, – Ирина сжала зубы еще крепче и поднялась.

– Ты куда? – демон нахмурился.

– В сортир! – она рявкнула так громко, что даже школьники за дальним столиком оглянулись. – Надеюсь, в женский туалет ты за мной не попрешься?

В туалете не было никого, кроме Кати; девушка еле слышно всхлипывала за закрытой дверью.

Соплячка, мямля. Мне бы твои проблемы, подумала Ирина, сжимая кулаки. Подумаешь, свекровь убилась. Ты ее ненавидела – туда ей и дорога! Подумаешь, муж ушел. Мужиков кругом – стаи, только помани. Женатые, холостые, разведенные, бедные, богатые, богатеющие… Молодые, старые. А ты, дурище, о Максе своем рыдаешь да о свекрови печалишься, и полезешь, скотина, на крышу, да и хрен бы с тобой… Но ведь и меня за собой потащишь? А меня за что?!

Она вошла в пустую кабинку. Заперлась. Еле удержалась, чтобы не зарычать, слушая Катины всхлипы, чтобы не прикрикнуть не нее; слабые пусть умирают. Пусть прыгают с крыш. А я сильная, мне хорошо, устроена жизнь, и нет проблем! Не было до вчерашнего дня…