Девушка в изнеможении опустила голову, вытерла вспотевший лоб.

– Простите, учитель. Наверное, я худшая из ваших учеников.

Старик оглянулся, посмотрел на неё и вдруг тепло улыбнулся.

– Ты не худшая, – сказал он. – Ты единственная.

Это было правдой. Именно поэтому он никак не мог научить её – не понимал, как объяснить очевидное. Восстанавливая в памяти уроки далёкого прошлого, вспоминая своих прежних учителей, их задания и ежедневные тренировки, он упускал главное.

Храм – это не Колыбель. Здесь Сила текла иначе. Хватая девушку за запястья и постоянно пытаясь её контролировать, он напрочь блокировал своим страхом её неумелые потуги.

А боялся он её до одури. Внутри всё замирало, интуитивно ощущая мощь чужого неинициированного Дара. Настоятель понимал, что играет с огнём. Он пытался быть спокойным и безразличным. И вроде бы у него получалось. Но едва его касалась маленькая узкая ладонь, он снова и снова чувствовал этот невозможный ком страха внутри – и никак не мог справиться с ним.

Поэтому все попытки Виоланты оставались безрезультатными.

Он долго думал, что же конкретно его пугает. А потом понял: музыка. Девчонка каким-то образом научилась использовать запретные приёмы – те самые, что хранились в самых древних фолиантах Колыбели, доступ к которым был строго-настрого закрыт. Нужно было как-то перенастроить её Дар на простые и понятные схемы.

В то утро Виоланта проснулась оттого, что услышала чужое дыхание. Солнце едва показалось в небольшом окошке, освещая комнату и угол стола, за которым сидел настоятель. Девушка смущённо встала, убрала волосы.

– Доброе утро, учитель.

– Доброе утро. У меня для тебя сюрприз.

Старик указал взглядом на середину стола. Принцесса осторожно подняла полотенце. Под ним на большом блюде красовались несколько спелых ярко-красных ягод.

– Это же… двикка. Я думала, она не растёт в Дафиаркаме.

– Так и есть. Это контрабанда. Между прочим, по сермисусу за гроздь. Ты любишь двикку?

Виоланта кивнула.

– Отлично. Я так и подумал.

Меррдаус взял фрукт, сочно захрустел вкусной мякотью, но когда девушка потянулась за плодом, перехватил её руку.

– Сначала скажи мне, – произнёс настоятель, глядя прямо в глаза. – Когда ты Читаешь, твоё тело чувствует то, что испытывает объект? Жажду, голод, зуд, боль? Или ты воспринимаешь его чувства через музыку?

Принцесса покосилась на фрукты.

– Я уже говорила, учитель. Я вижу чувства в виде оттенков и нот, – ответила она.

– Всегда?

Она открыла рот, чтобы возразить, но вовремя спохватилась. Виоланта сказала Меррдаусу, что её Дар пробудился недавно. А такое восприятие, о котором спрашивал старик, она испытывала только в детстве.

Девушка отлично помнила изматывающие приступы боли, что беспощадно ломали её тело и разум. Потом их вытеснила музыка, приступы прекратились сами собой. Последний раз она Читала голые чувства другого человека в дворцовом саду. Тогда принцесса ощутила сжигающий отца страх грядущей войны. Это была их последняя встреча перед отъездом короля в Орниан.

Придумывать что-то не было времени, поэтому она просто соврала.

– Всегда.

– Вот в чём проблема. – Старик откусил ещё кусок, начал меланхолично жевать. – Ты Читаешь посуху при помощи музыкальных образов. Это ненужное напряжение сил. Всё внимание уходит на само действие, поэтому при посыле Дар высасывает из тебя все соки. Тебе нужно освоить сырой Контакт.

– Простите, учитель, можно вопрос? – неуверенно произнесла девушка. – Что значит «посуху» и «сырой»?

Меррдаус забросил в рот остаток двикки, довольно улыбнулся:

– Запоминай: Чтение, не пропуская чувства объекта через себя – сухое. Так Читают лексары. Они не идут дальше, не транслируют чувства, не создают образы. Им ни к чему испытывать то же, что и объект. Но ты не лекса, ты должна освоить сырое Чтение, или Предвливание.