– Так, понятно, – сказал он и заходил вокруг меня.

– А вы не очень-то гипнабельны, – наконец, выдавил из себя этот солидный человек.

– Да? И что же мне делать?

– А вы не пробовали поголодать?

– Что, простите? – не понял я.

– Заняться лечебным голоданием, – пояснил он.

– А что, это может помочь?

– Может.

– Ну, хорошо, я попробую.

– Попробуйте и приходите снова.

“ Так, понятно, – думал я, закрывая дверь, – с этим мне просто не повезло.” Но я не отчаялся и тут же предпринял новую попытку в соседнем здании. А выходя из него, я уже не на шутку сердился: “Да что это они, совсем помешались на этом своем голодании?!”

Вот такими, друзья мои, были мои первые и последние попытки найти спасение у кого-то. Тогда я четко осознал неоспоримую правильность утверждения: “ Спасение утопающего – дело его и только его рук (почти)”. Тем не менее, я был рад, что предпринял эти две попытки. “Во всяком случае, я не буду теперь думать, что кто-то без моего участия может предоставить мне решение моих проблем на тарелке с “толерантной” каёмочкой”, – подвел я тогда итог этому.

5.Откуда берутся мысли

Очень важная глава

(читать несколько раз, до полной ясности)

Очень часто бывает, друзья мои, что мы удивляемся и не понимаем откуда и почему к нам приходит та или иная своя же мысль. Досадуем на то, что она не посетила нас раньше или благодарим её, когда она приходит вовремя, подстраховывает нас и избавляет от неприятностей.

Так откуда же берутся мысли и почему они приходят к нам не всегда вовремя? Совершенно ясно и понятно, что мысли генерирует наш с вами физический мозг. Мы им, так сказать, думаем, мыслим. Но возможно ли такое, чтобы не только он их производил? Возможно ли такое, чтобы наши с вами мысли приходили еще откуда-нибудь? Друзья мои, лично мне повезло очень рано разобраться в этом вопросе.

В детстве (мне было девять лет), я серьёзно заболел и за короткий промежуток времени перенёс три операции подряд под общим наркозом. Видимо, не выдержав нагрузки, на третей операции моё сердце остановилось. Это называется клинической смертью. Человек умер (кровообращения, дыхания и сознания нет), но физически его еще возможно вернуть к жизни (мало времени прошло, мозг не поврежден и сердце еще поддается запуску).

Что же я видел и чувствовал, пока двое дяденек (хирург и анестезиолог) не спохватились и не начали СРЛ (сердечно-легочную реанимацию). Я увидел (я видел!) себя со стороны. Это было интересно. Рассматривая процесс проведения операции в трехмерном изображении (а мы никогда не видим себя в 3D!), я в тот момент, естественно, совершенно не понял, что произошло.

Оказалось, что черный резиновый шар, который я “надувал”, засыпая с резиновой же маской на лице, совершенно бездействует. И, мало того, даже маски на лице у меня не было. А я, ведь, тогда был уверен, что маска в течении всей операции не снимается (я, естественно, соответственно своему возрасту, абсолютно не владел информацией о процессе).

С интересом наблюдая за ходом операции, я делал всё новые и новые открытия. Оказывается, меня перевернули на бок (засыпал я на спине) для того, чтобы удобнее было очень похожими на обычные слесарные инструменты (молоток и долото) сильно и громко (я слышал!) долбить мне кость на правой ноге (остеомиелит – вот та зараза, которая привела меня на операционный стол). Но при этом всём я почему-то не чувствовал боли, вообще ничего не чувствовал, словно это было не со мной.

Далее я сконцентрировался на своём лице, а именно на носе. Мне и не приходило в голову, что в трехмерном изображении он гораздо кривее, чем видится в зеркале. “Как же я живу с таким носом?! – удивлялся я (я мыслил, и мыслил как обычно!). – Надо обязательно будет его исправить!” Когда мне было пять лет, я упал с качелей и сломал нос, который сросся неправильно.