Даю монету сторожу.
– Остальное – потом.
Он кивает. Надеюсь, я не продешевил.
Снимаю с седла сумку, захожу в банк.
Передо мной стол, за столом сидит курчавый черноволосый человек в очках с тонкой оправой. Присматриваюсь: качество изготовления оправы и линз – великолепное, такого я никогда не видел. Справа и слева – двери.
Я вспоминаю, что на фасаде здания заметил несколько дверей, теперь я понимаю их назначение. Каждая ведёт в отдельную кассу, а кассы соединены между собой. Так, наверное, проще обороняться от грабителей. Таких, как я.
Мне нужны деньги, а Риггер не привык останавливаться на полпути.
Служащий улыбается мне и собирается что-то спросить, но не успевает. Я всаживаю ему в глаз нож и перепрыгиваю через стол во внутреннее помещение банка. Справа – три человека. Слева – двое. Оба левых получают по ножу, двое правых – по выстрелу из дробовика. Последний оставшийся в живых дёргает какой-то рычаг на стене. Я лечу к нему и перерубаю ему руку, но рычаг уже нажат, и раздаётся жуткий вой, будто взбесилась тысяча котов.
Деньги лежат на столах, на полках – повсюду. Начинаю набивать сумку. Примерно через минуту появляется охрана.
Лицо одного мне знакомо: я несколько минут назад видел его на улице.
Наверное, никто не грабит банки в этом городе, если охрана организована так плохо, думаю я.
Но охрана организована хорошо. У всех – огнестрелы, и их много. Я успеваю порезать двоих, прежде чем пуля попадает мне в голову.
Я открываю глаза в темноте.
Я смотрю на себя со стороны и думаю: как я мог так опуститься? Риггер, который убивает, – это нормально, это правильно. Но Риггер никогда не унизился бы до воровства. Тот Риггер, который больше недели назад спустил Болта в колодец.
Тот Риггер, которые ехал с Киронагой по улицам столицы, уже мог это сделать. И сделал.
Я поднимаюсь. На моих руках кандалы. Я сижу на лежанке из грубых досок. Спускаю ноги на землю: высота лежанки не более тридцати сантиметров, а пол – мокрый. Я бос. На мне осталась холщовая рубаха и панталоны. Кожаную одежду сняли. На ногах – тоже кандалы.
Ручные и ножные кандалы соединены цепью, а от этой цепи ещё одна ведёт к стене. Я начинаю различать что-то. Всё-таки свет есть: он едва-едва пробивается через щель под дверью. Пытаюсь подойти к двери: длины цепи не хватает.
Если сейчас утро, то освобождаться путём откручивания конечностей – глупо. Надо подождать и попробовать пойти на контакт.
Обыскиваю комнату. Кроме лежанки нет ничего. Вообще ничего. Мокрый каменный пол, четыре стены, лежанка и дверь. Остаётся ждать.
Я не знаю, сколько я лежу. Может быть, час. Может быть, два. Но дверь всё-таки открывается.
Вырисовывается силуэт мужчины крепкого телосложения. Он заходит, за ним – ещё один, с факелом. Факел освещает оба лица. У первого – обыкновенная внешность белого человека, второй – узкоглазый.
– Ну, доброе утро, – говорит первый.
Смотрю на него.
– Натворил ты дел, да. Банк попытался ограбить. Зачем? Тебе работы другой не нашлось? Не местный, видимо. Ты знаешь, почему в банке охраны почти нет? Потому что она снаружи. Заходят бандиты в банк, их там всех стреляют и в камеры сажают. И никто не уходит, совсем никто.
Он замолкает.
– И что?
– И всё. Сейчас мы пойдём в кабинет к дознавателю. Ты ему всё расскажешь, всё напишешь и пойдёшь в каземат, отбывать свои положенные десять лет.
Десять лет – это долго.
Я встаю и протягиваю ему руки в кандалах. Он усмехается и открывает замок – но не на руках, а на стене. Конец цепи со стены он держит в руке.
– Вперёд.
Сначала выходит человек с факелом, потом я, потом болтливый конвоир.