что нам во всех дальнейших наших планах,

какие бы ни были, без нее

не обойтись, она на всё готова

и нас в покое просто не оставит.

Семенов

Насколько Панин в курсе этих дел?

Шаповалов

Я после смерти Луцкого не стал

его тревожить. Без того достался

ему в наследство беспокойный сброд,

который надо было урезонить,

направить к цели, прекратить шатанье.

Я промолчал, ведь призраки живут

не собственною жизнью – нашим страхом

и памятью. А призрак Старика

хотелось мне забвением развеять,

а не своим усердьем напитать.

Пауза.

Об этом разговоре Панин знает.

Семенов

Тебя просил он с нами говорить,

но так, чтоб самому в тени остаться.

Шаповалов

Примерно так.

Семенов

Ну ладно, мы с тобой

проверенные, преданные люди,

но вот зачем ты Гурину открылся?

Тот глуп и ненадежен.

Шаповалов

Слово в слово

я Панину сказал, но он упрям,

и он уверен в преданности Гриши.

Семенов

Ну, с ним мы разберемся, а Ланская…

Шаповалов

Все к одному идет: мне принесли

сегодня списки принятых – и что?

На первом месте там Сергей Берсентьев.

Семенов

Да полно, тот ли?

Шаповалов

Тот. Я проверял.

Мы после смерти Луцкого о нем

забыли думать, но он объявился,

и Егерь поручился за него.

Семенов

Все это странно. Егерь и Берсентьев –

я не пойму, что связывает их.

      ИНТЕРМЕДИЯ

Берсентьев

Этой страны

гибель недалека,

тьма обступила.

Высохшая река

времени не дождется

новых больших дождей,

нет и подземных

вод никаких у ней.

Ходики встали,

недвижны, как хмарь-тоска,

если не тронет

маятника рука,

а подтолкнешь чуть

стрелки, поднимешь груз –

тикают нервно,

всяких лишившись уз,

связывавших движенье

времени с ходом их,

бить будут полночь,

будто со слов чужих.

(Оборачивается в сторону хора и Корифея.)

Если начнется

мелочная возня,

забота какая,

ты не буди меня.

Даже и пьяный,

плохо ночами сплю.

Как все погибнет:

сам ли я погублю,

рухнет под весом

собственным в нужный час, –

разницы мало,

как похоронит нас.

      СЦЕНА 3

Средняя московская мещанско-интеллигентская квартира. Приличная убогость по всей видимости вполне устраивает хозяйку, которая так и старается подчеркнуть невзрачность обстановки тщательной уборкой и всякой сувенирной продукцией в книжном шкафу.

Арина

Я слышала, ты принят. Поздравляю.

Берсентьев

Я должен бы тебя благодарить:

твои рекомендации в цене

у публики, до подвигов охочей.

Арина

Оставь свой тон. Довольно и на встрече

ты нашутился – Егерь говорил,

что, слушая тебя, едва сдержался.

Берсентьев

Сдержался Егерь, слушая меня,

сдержался я, стараясь с ним не спорить, –

взаимоуваженье наше стоит

твоих рукоплесканий и похвал.

А ежели пенять изволишь мне

на тон, на смех, за шутовской личиной

не видишь сердца пламенного ты –

я удивлен, обижен, ошарашен.

Как не узнать невидимые слезы

за смехом видимым.

Арина

       А слезы эти есть?

Берсентьев

Смех точно есть, а значит, будут слезы.

Арина

Ты не серьезен.

Берсентьев

Плох тот заговорщик,

который тих, задумчив и серьезен.

Не шахматы – азартная игра:

что сдали – тем играешь; как придется,

бросаешь карты – вдруг да угадаешь,

дурацкий ход случайно будет в масть

и невзначай спасет твою фортуну.

Примерно так…

Арина

Мы не играем – наша цель ясна

и благородна…

Берсентьев

Да-с, и благородна…

Уволь меня от этих разговоров.

Во всем другом, ma chère, к услугам вашим,

но мне претит высокопарный слог

вот этот ваш – как можете вы им

так связно изъясняться? Не смеясь?

Других не хуже Обществу служить

Берсентьев сможет, умереть сумеет

других не хуже, это ремесло

нехитрое. Все будет в лучшем виде:

поможет Бог – наверно, победим,

а не поможет, так и проиграем…

Что до того, зачем я к вам пришел,

сама ты знаешь… По твоим следам…

И как они петляли, так и я

маршруты выбирал. А по-другому

я б век не знался с вашей шелупонью.