Вот и с предметом психологии. Слишком много явлений приходится выкидывать из рассмотрения, если считать предметом психологии только деятельность мозга. Что-то происходит при этом и внутри и снаружи нашего тела. И даже если ты всеми фибрами своей души убежден, что физиология верна, не описать того, как проявляется вся эта физиологическая верность в твоих собственных ощущениях, ненаучно. Слишком похоже на многорукую обезьяну, которая всеми своими лапами просит не говорить и не показывать ничего, что сделает ей неприятно.

Зинченко исследовательски честен: он видит необъясненное явление, своим научным чутьем определяет его как относящееся к предмету его науки и начинает исследование. Возможно, оно даст в итоге отрицательный результат. Но тогда это будет истиной, а не верой или убеждением.

Могу заранее сказать, подход Зинченко к выведению предмета науки из этого предположения имеет недостатки. Он все-таки слишком ценит то, что наработано за века существования научного сообщества. Вы помните, что И. П. Волков попробовал сделать постановку задачи для превращения души в предмет психологии, деятельная часть которой звучит так: накопленный в современной психологии богатейший теоретический и эмпирический материал ныне может быть проанализирован и обобщен с позиций категории «души», то есть осмыслен по-новому.

Похоже, Зинченко своими работами пытался воплотить именно этот подход. Но для меня это лишь знаки пути, проверка предположений. По крайней мере, и Волков, и Зинченко действуют. А значит, их ошибки, если они есть, – лишь указатели, которыми помечена дорога к науке о душе. Попросту говоря, туда ходить больше не нужно, нужно идти к главному.

А главное описано Владимиром Петровичем в статье «Духовный организм и его функциональные органы. (Опыт интегративной работы в психологии)».

На мой взгляд, это первая в русской психологии попытка описать ее предмет психологически, пусть не как Душу еще, но уже как то, в чем непосредственно проявляется Душа.

Исследование выполнено в ключе культурно-исторической психологии. Зинченко исходил из того, что многие честные русские люди, вынужденные жить в условиях советской власти, не забывали, что предмет психологии душа, и пытались ее исследовать, лишь прикрывая наукообразным языком.

«Остается лишь одна надежда на память. На память души, которой, к счастью, не все лишились. В нашем Отечестве продолжали думать о душе и искать путь к ее изучению Г. И. Челпанов, Г. Г. Шпет, С. Л. Франк, В. В. Зеньковский, А. А. Ухтомский и очень немногие другие.

На примере последнего я попытаюсь показать, что психология может быть наукой о душе, а не только наукой об ее отсутствии, и что возможна не только декларация о целостности психологии, но и работа по достижению целостности, конечно, при том условии, что осмысленное целое будет присутствовать в сознании исследователя» (Зинченко. Духовный, с. 101–102).

Далее следует удивительное сочинение, посвященное описанию «духовного организма человека». Вслед за Ухтомским, который «еще в начале XX века поставил перед собой задачу познать анатомию и физиологию человеческого духа» (Там же, с. 102), Зинченко пытается собрать воедино представления всех тех неожиданных мыслителей, что видели человека не анатомически и не физиологически. Какой парадокс: он говорит об анатомии и физиологии, но сам же отменяет эти понятия, потому что прилагает их к Духу, словно речь идет о некоем «духовном теле». О духовном теле говорить анатомически и физиологически можно только совсем условно.

«Согласно Ухтомскому, функциональный орган – это всякое временное