«Работы, основанные на использовании индексов цитирования ключевых слов и контент-анализа, показали, что велика опасность “атомизации” концептуального анализа, утраты понимания того, что “…отдельные термины всегда включены в сеть семантических взаимосвязей, от которой они получают свои смысл и значение”» (Там же, с. 56).

Чтобы стало понятнее, что это означает в действительности, Гарбер приводит пример, который я считаю исходным для пересмотра всех понятий о языке научной психологии. Если бы я был языковедом, то разработку психологического языка я бы начал именно от этой основы.

«Наиболее наглядны результаты конкретно-исторического анализа при сравнении текстов, принадлежащих разным языкам и/или разным эпохам. Так, например, оказалось, что psyche Аристотеля не соответствует anima его переводчиков на латинский язык и еще меньше соответствует soul средневековья или современным mind и душа» (Там же).

Эти слова Гарбер были обращены к «организаторам науки и профессионального психологического образования». И это именно то, как живая мысль психологов начинает разламывать кожух, которым их заглушили их собственные власти.

Русская психология просыпается, и это дает надежду. Особенно то, что психологи заговорили о том, как вернуть науке о душе без души ее истинный предмет. Об этом стоит рассказать подробнее.

Русская психология меняется. Медленно, со скрипом и изрядным сопротивлением. Но меняется все отчетливее.

Психологическое сообщество сопротивляется новому. Тем не менее, новое в русской психологии пробивается, подобно росткам сквозь асфальт. Даже сплоченное сопротивление лучших сил сообщества не в состоянии его удержать.

Сопротивление разное – иногда откровенное, прямо заявляющее, что возвращение души в психологию ничего не дает. Чаще генералы и бюрократы от психологии просто делают вид, что никогда не слышали о душе. Некоторые же даже предлагают заменить психику на душу. Похоже, однако, лукавят и эти, и не столько пытаются вернуть душу, сколько под видом разговоров о душе сохранить то, что есть в психологии, и защитить свое сообщество.

Сообщество, кстати сказать, не так уж и нуждается в этой защите. Если судить по хроникам внутрипсихологической жизни, вроде Трудов Ярославского методологического семинара, проходившего в 2004 году, при всем разброде и склонности мутить воду, психологическое сообщество в целом все отчетливее осознает и необходимость обращаться к собственной истории и вообще склоняется к необходимости культурно-исторических исследований собственного пути.

Это в любом случае подразумевает и углубление истории русской психологии на полвека за черту Октябрьской революции, и восстановление незаслуженно забытых имен, и пересмотр отношения ко многим мифам и легендарным фигурам советского периода.

В частности, получил отповедь за попытку подтасовки и профессор Шабельников:

«Доктор психологических наук, профессор В. К. Шабельников в своей книге, являющейся пока единственным в нашей психологической литературе учебным пособием по истории учений о душе, пишет, что “фактически в XX столетии происходило подспудное возвращение психологии к проблеме души. Не используя самого термина “душа”, психологи создавали теории, в которых использовались многие из представлений, формировавшихся именно в теориях души. Особенно активно это происходило при объяснении логики развития психики в школах генетической психологии Ж. Пиаже, Л. С. Выготского, А. Н. Леонтьева, К. Г. Юнга”.

С этим мнением вряд ли можно согласиться. Скорее, наоборот, советские психологи сделали все от них возможное, чтобы отмежеваться в своих теориях и эмпирических исследованиях от малопонятной и таинственной для них “души” человека. В результате в своих психологических исканиях они отстранились и от самих себя, возможно, сохранив этим собственную душу от бездушной, разрушающей цельность человека, марксистской идеологии.