– «Лино, храни тебя Святая Дева Гваделупская. Мама». И дата: 12 мая 2031 года.

– Роза говорила, что его родители умерли, когда он был ребенком. В тот год ему было лет шесть, – прикинула Пибоди. – Может, «Лино» – это прозвище, ласковое прозвище на испанском?

– Может быть. Но зачем лепить медальон к задней стенке ящика, вместо того чтоб носить его с собой или хотя бы положить в ящик? Священникам разрешается носить украшения? – спросила Ева.

– Ну, вряд ли здоровенные кричащие кольца или цепи, но они носят кресты и прочее в том же роде, я сама видела. – Пибоди присела на корточки, чтобы разглядеть получше. – Вот в таком роде.

– Вот именно, – кивнула Ева. – Так почему его прятали? Медальон спрятан, чтобы никто его не увидел, и в то же время хозяин хочет держать ее под рукой, смотреть на нее время от времени, когда он один. Эта штука что-то для него значила, и не имеет значения, чья она: его или его друга или родственника. Может, даже он нашел ее в лавке старьевщика, все равно она была ему дорога. Похоже, серебряная, – добавила она, – но не почернела. Серебро надо полировать, чтоб блестело. – Еще немного повертев медальон в руках, Ева упаковала его. – Может, нам удастся что-то разузнать? Да, а что там насчет телефона?

– Записанные разговоры с Роберто Ортицем – входящие и исходящие. Роберто Ортиц – старший из сыновей покойного мистера Ортица. Пара звонков в молодежный центр и оттуда. Самый ранний звонок – на прошлой неделе. Звонок отцу Фримену.

– Ладно, мы посмотрим и послушаем. Давай вызовем «чистильщиков», пусть пройдутся, после чего комната должна быть опечатана, – распорядилась Ева.

Она вспомнила подчеркнутые строчки в Библии. Интересно, какого богатства и какой славы ждал Флорес?

От испанского Гарлема до Центрального полицейского управления в Нижнем Вестсайде путь лежал неблизкий. По дороге Пибоди успела провести первоначальный поиск по Мигелю Флоресу и пересказать суть Даллас, пока Ева маневрировала в уличном движении на Манхэттене.

– Мигель Эрнесто Флорес, – принялась читать Пибоди с экрана своего портативного компьютера, – родился шестого февраля 2025 года в Таосе, Нью-Мексико. Родители, Анна Сантьяго Флорес и Константин Флорес, были убиты при ограблении винного погребка, который держали, летом 2027 года. Мать была на седьмом месяце беременности.

– Их взяли? – спросила Ева.

– Их взяли. Два сопляка, едва по восемнадцать стукнуло, оба отбывают пожизненный срок без права на помилование. Флорес попал в детский дом.

– Надпись на медальоне датирована тридцать первым годом. Его мать к тому времени уже четыре года была мертва. Ну и кто у нас «мама»?

– Может, приемная мать?

– Может быть.

– Начальная школа – государственная, но потом католическая частная средняя школа и колледж.

– Частная? – перебила ее Ева и свирепо зарычала, когда ее подрезало такси. – Частная школа денег стоит.

– Да уж, – согласилась Пибоди. – Может, стипендия? Я это проверю. Он отправился в семинарию прямо из колледжа, несколько лет жил и работал в Мексике. Двойное гражданство. Перевелся в церковь Святого Кристобаля в ноябре 2054 года. Так, минуточку, тут есть пропуск. Покинул последнее место работы – это миссия в Хуаресе – в июне 2053 года.

– Ну и где обретался Флорес больше года и что делал? У него должен быть начальник, ну, типа Лопеса, настоятель или как его там. Давай узнаем. Что-нибудь криминальное есть? Грехи молодости?

– Здесь ничего нет, – откликнулась Пибоди. – Нет даже пометки об опечатанном досье.

– Частное католическое образование стоит недешево. Если только он не получил стипендии, покрывающей все расходы, откуда у него деньги? Кто его снабжает? Надо будет в этом покопаться. – Ева, нахмурившись, обогнула длинный автобус. – На убитом были часы – дешевая дрянь – и меньше сорока долларов наличными в бумажнике. Кто этим парням платит? Они вообще-то деньги получают? У него было стандартное удостоверение личности, никаких кредитных карт, никаких водительских прав. Серебряный крест.