– Естественно, ты тут знаешь всех и каждого. Мне нужны имена всех приезжих за последние два месяца, которые здесь проживают. – Олег без приглашения сел напротив старика, от чего тот недовольно скривился, для него было непривычно такое неуважительное отношение.

– А тебе тут не картотека, опер! По чем мне сливать тебе ребят?

– А по том, Семенович, что мы оба знаем, что в твоем гадюшнике обитают рецидивисты и беглецы со всей страны. Знаем и то, что ты этот бизнес организовал, знаем, что рыльце у тебя тоже в пушку и что, ели надо будет, сядешь ты до конца своих дней, которых тебе осталось не так и много.

– Угрожаешь? – Старик недовольно насупился и подперев голову рукой уставился на стол, не моргая. Чайник издал писк, сигнализирующий о нагретой воде.

– Да больно надо. У нас тут мясорубка настоящая на улицах, а ты пальцы гнешь. Не того ты в свое гнездо пустил, не того…

– Ты же понимаешь, что я не могу своих клиентов тебе слить? Я же не сука…

– Ты пойми меня тоже, Семенович, не сольешь – я зайду сюда с ребятами из маски шоу, и мы перевернем весь твой бедлам с ног на голову. Но ни мне, ни тебе это не нужно… Все мы с этой кормушки жрем…

– Давай так… У меня с Казаком на примете есть пяток ребят…, я черкану тебе где их искать вне дома, а ты их там и крутанешь.

– Уговор, давай так и поступим, как говориться, и овцы сыты…

– Вот список. – Старик достал из кармана сложенный в четверть лист.

– Даже так? Тогда к чему весь этот цирк с «не могу и не буду»?

– Ты получил, что хотел? Иди теперь с миром, оставь меня в покое.

Олег забрал листок и положил его в карман куртки и, не попрощавшись, направился к выходу.

– Еще кое-что, Олег… – Старик остановил оперативника уже в дверях.

– Ну?

– Надеюсь, мы больше с тобой не увидимся. – Старик все так же сидел в одной позе, не моргая глядя в одну точку.

– Ничего обещать не буду.

Инесса пробиралась сквозь чащу леса, шел легкий дождь. Его холодные, едкие капли превратили землю в липкую, словно пластилин, субстанцию. Ноги прилипали к земле, и с каждым шагом Инессе казалось, что она вязнет все глубже и глубже. Необъяснимый страх окутал её душу. Лес, до этого девственно густой и практически не проходимый, стал редеть, все чаще попадались мертвые деревья, но она шла вперед, ведомая зовом.

– Сюда… Иди сюда… – Шепот отчетливо звучал в её голове, зазывая все глубже в чащу. Подсознательно она хотела развернуться и бежать прочь, но ноги не слушались её, унося все дальше и дальше в неизвестность. С каждым шагом шепот усиливался и слышался все отчетливее, но даже сейчас она не могла понять мужской это или женский голос. Страх все глубже и глубже проникал в её душу, сковав все тело, кроме ног. Сознание рисовало жуткие картины, ждущие её в конце этого злосчастного пути. Живых деревьев вокруг уже не было вовсе, жуткие, уродливые кроны засохших деревьев тянулись к ночному небу, словно руки мертвецов, закатанных неведомым садистом в бетон.

– Ближе… – Голос, звучавший в её голове, теперь и вовсе не походил на человеческий. Наконец Инесса вышла из чащи на опушку, полная луна своими лучами выхватывала из мрака обглоданные кости, гниющие части человеческих тел. Ей хотелось кричать от ужаса, но губы не дрогнули. Казалось, что разум её находился в другом теле, и ей отведена роль безмолвного наблюдателя. Где-то из темноты раздавались мерзкое хлюпанье и чавканье – именно туда её и вел голос, все чаще звучавший в голове. Вдалеке она приметила какое-то движение, в темноте таилось нечто ужасное, и с минуты на минуту ей предстояло встретиться с этим кошмаром лицом к лицу.