В этом вопросе Мануилэ был в полном согласии с большинством своих современников из среды румынских интеллектуалов и политиков, среди которых было распространено мнение, что после объединения румынских территорий новый «национальный идеал» включал модернизацию страны, сопоставимую с тем, что происходило как у соседей, так и на Западе, и в то же время – устранение «дыры в середине», т. е. недостаточной представленности этнических румын в большинстве престижных экономических и социальных сфер. Эти политики и интеллектуалы были склонны воспринимать такую ситуацию как нечто невыносимо постыдное, поскольку она наводила на мысль, что румыны были неспособны стать по-настоящему «современными»[61].

Румынские политики сознавали, какая напряженность может возникнуть в связи с реализацией планов руководимого государством развития в сочетании с мерами по устранению из престижных областей занятости национальных меньшинств, которые зачастую обладали навыками, лишь изредка встречавшимися среди этнических румын. Но в 1920-х – начале 1930-х гг. абсолютному большинству румынских элит хотелось верить, что указанные цели были совместимы. С этой точки зрения Румыния была похожа на другие страны Восточной и Юго-Восточной Европы, которые благодаря их союзу с Францией и Великобританией вышли победителями в Первой мировой войне: победа узаконила демократию, и элиты выразили ей свою поддержку, пусть даже их политическая повестка дня была отмечена изрядной дозой этнического национализма[62]. Приверженность демократии, пусть даже и показная, означала, что явно нарушать права меньшинств было нельзя. Государство должно было действовать осторожно, чтобы и статус доминирующей нации повысить, и соблюдение прав меньшинств подтвердить. Чтобы показать, каким образом наиболее либеральные и дальновидные румынские элиты представляли себе решение этой дилеммы, полезно обратиться к личности и высказываниям одного из самых видных их представителей, Юлиу Маниу.

Фото 1.1. Юлиу Маниу.

Фотография любезно предоставлена Национальным архивом Румынии

Фигура Маниу возвышалась над румынской политической сценой большую часть межвоенного периода, а также во время Второй мировой войны, когда он был самым влиятельным лидером прозападной оппозиции. Маниу был одним из лидеров НЦП с момента ее создания в 1926 до 1933 г. и с 1937 вплоть до 1946 г., когда это формирование вместе с остальными оппозиционными партиями было ликвидировано коммунистическими властями, а их лидеры, включая Маниу, арестованы и брошены в тюрьму, где он и скончался 5 февраля 1953 г. Маниу был премьер-министром Румынии с ноября 1928 по октябрь 1930 г. и с октября 1932 по январь 1933 г.

Маниу родился в 1873 г. в Трансильвании в семье румынских дворян, имевшей славу борцов за права румынских крестьян против венгерского гнета. Он с детства воспитывался в духе румынского национализма и в юности поклялся посвятить себя своему народу[63]. Он изучал право в университетах Клужа (венгерское название Коложвар), Будапешта и Вены. В 1906 г. он был избран по списку Национальной румынской партии в венгерский парламент, где вскоре зарекомендовал себя как твердого, осторожного и находчивого политика. К исходу Первой мировой войны Юлиу Маниу стал фактическим лидером своей партии и румынской общины Трансильвании. В Первую мировую войну он был мобилизован в австро-венгерскую армию и воевал на Итальянском фронте, но решительно отверг требования венгерских властей подписать декларацию, осуждающую участие Румынии в войне против Австро-Венгрии. Маниу вернулся в Трансильванию в последние недели войны, когда империя уже испускала последний вздох, и в ноябре 1918 г. организовал фактический захват власти в Трансильвании отрядами румынской «национальной гвардии», действовавшими под защитой войск Старого королевства. Он сыграл ведущую роль в организации стотысячной демонстрации трансильванских румын, на которой 1 декабря 1918 г. в городе Алба-Юлия было провозглашено объединение Трансильвании, Баната и восточной Венгрии с Румынией. Со 2 декабря 1918 по 2 апреля 1920 г. он возглавлял в Трансильвании администрацию переходного периода, которая обеспечила окончательное присоединение провинции к Старому королевству