Мне хочется возразить, но Эмма упертая, да и к тому же не верит в любовь от слова совсем. Она – образцовый пример женщины-реалистки. Сколько её помню, она всегда говорила о том, что одна любовь на всю жизнь бывает только в книжках и мелодрамах. А в жизни одна сплошная суровая реальность – слезы, разбитые сердца и дети в придачу.

Какая-то часть меня может, и согласилась бы с ней, но вторая половинка все еще греет надежду на хэппи энд.

Она складывает салфетку в треугольник со странным выражением лица, будто хочет что-то сказать, но борется с собой.

– Эмма. – зову я, она поднимает на меня тот самый взгляд. -Что?

– Я не хотела тебе говорить. Но знаю, через два дня ты и сама отправишься на поиски новой работы.

Мои глаза тут же загораются, а нога начинает нервно подрагивать.

– Ну же, – подталкиваю я. -что?

– Тристан открывает свой ресторан здесь в Париже.

– Тристан? Тот с кем ты училась в Италии? Шеф-повар?

Она кивает.

– Я собиралась уехать в Италию. Ну, ты помнишь, отец хотел, чтобы я стала шефом в одном из его ресторанов.

– Да, ты была готова сброситься с Эйфелевой башни лишь бы не работать с ним вместе.

Это её желание я могу понять, как никто другой.

– Да. И вот пару дней назад Тристан предложил мне место су-шефа в своем ресторане. Сегодня я дала ему свое согласие.

Из меня вырвался совершенно непристойный визг. Да такой громкий, что люди вокруг начали оборачиваться, а Эмма снова рассмеялась.

– Это же невероятно! Поздравляю!

– Спасибо. – смущенно отвечает подруга. – Так вот, он набирает персонал. Думаю, я могу организовать тебе собеседование завтра, если хочешь. Знаю, быть снова официанткой – такая себе перспектива. Может, у меня получится уломать его изменить свое мнение по поводу администратора…

Я не даю ей договорить и буквально подлетаю, чуть ли не опрокидывая стул, на котором сидела, и стискиваю ее в объятиях.

– Ты лучше всех! – визжу я. – Спасибо! Спасибо! Ты спасла меня!

Эм обнимает меня в ответ, и я возвращаюсь обратно на свое место, делая еще один радостный глоток вина.

– А ты еще говорила о том, чтобы дома сидеть. Вот же дурында.

– Ну, видимо, ты знаешь меня намного лучше, чем я сама себя.

Она поднимает свой бокал, я делаю то же самое.

– Тогда сегодня мы празднуем! – заявляется она, и мы чокаемся.

Ей на телефон приходит сообщение, она на секунду отвлекается, читая его.

– Допиваем и выдвигаемся. – тут же говорит она.

– Куда?

– В бар, разумеется. Элиот уже заждался.

Алкоголь в моей крови разжигает кровь, разнося радость по венам. Мы выходим из такси, а я не могу сдержать своей улыбки. Как же я люблю Париж, люблю Эмму и люблю эту чертову жизнь.

Элиот уже ждет нас у входа в бар. Его черная футболка обтягивает тело, и я уже какой раз ловлю себя на мысли о том, что откровенно пялюсь на него. Нет, серьезно, он чертовски сексуален с этой своей сережкой в ухе и дьявольской улыбкой. Черные глаза сталкиваются с моими, и он ухмыляется.

– Привет, дьяволенок, – говорит он и целует меня в обе щеки, как истинный француз. Затем одним рывком дергает резинку на моем затылке, и пучок распадается. -Сколько раз я тебе повторял, что такие волосы, как у тебя, должны быть всегда распущены.

Я показательно закатываю глаза.

– Ты просто неровно дышишь к рыженьким. – подкалывает его Эмма, роясь в своей сумочке. И тут я понимаю, что на ней то коктейльное синее платье и босоножки на высоком каблуке. А на мне джинсы и топ с кроссовками. Тем не менее я ловлю взгляд Элиота, когда он протягивает мне резинку.

– Ты снова пялишься на мою грудь. – говорю я, беря резинку, и натягиваю ее на руку. Его взгляд поднимается выше на уровень моих глаз, и он пожимает плечами.