Вместе со следователем мы двинулись к выходу из кабинета.

– Как бы то ни было, – произнес мне вдогонку прокурор, – вы должны дать показания сегодня же. Как нам вас называть в таком случае?

Он действовал мне на нервы, но я промолчал.

– В таком случае прямо так и запишем…

Я напрягся, не понимая хода его мыслей.

– Сидоров Петр Иванович! – картаво орал он вдогонку. – Устроит вас псевдоним?!

Если б меня назвали горшком, даже и это меня устроило бы, потому что торчать у бандитов на виду не входило в мои планы. Неискушённый в хитросплетениях практической юриспруденции, я пока ничего другого придумать не мог. Однако природная интуиция подсказывала, что именно так и следует поступить.

Мы вернулись к Вялову в кабинет и стали писать показания. В графе фамилия стояли теперь не мои данные, а Сидорова Петра Ивановича. В псевдониме, придуманном прокурором на скорую руку, чувствовалась насмешка.

– Вообще-то ты прав, – говорил теперь следователь. – Возможно, я и сам поступил бы так же, окажись на твоем месте. Короче говоря, не стесняйся и действуй на полную катушку, потому что, кроме тебя, действительно больше некому…

Следователь теперь не казался мне ни сонным, ни вялым. Мы записали в протокол все обстоятельства дела – вплоть до того, как я вернулся домой. Отметили даже факт, что убийца назойливо спрашивал, куда его везут.

– Прикинь. – Следователь перешел вдруг на «ты». – Он теперь утверждает, что менты возили его в лес…

– Куда?

– Зинин Саня, – сморщился Вялов, – адвокатишка хромоногий… Короче, научил говорить про лес. Больше придумать ничего не смог… Мол, что в лес возили – мозг освежить…А по времени не совпадает. Мы уже проверяли, армянина трактирного допросили, – а не выходит. Короче, твои показания подтверждают нашу версию, так что обвинение по триста семнадцатой будет верным – посягательство на жизнь работника правоохранительного органа.

– Нескольких, – добавил я.

– В этом ты прав, старина, прости…

Следователь опять потянулся к пачке с сигаретами, но та оказалась пустой. Вялов откинулся на спинку кресла, затем поднялся, подошел к окну и прикрыл форточку.

– Никак не пойму, – рассуждал Вялов. – Неужели решил с пьяных глаз, что не в милицию его привезли, а в лес?

– Ничего не могу сказать, – ответил я, поднимаясь.

Вялов подошел к столу, сгреб тонкие листки ксерокопии закона «О защите потерпевших, свидетелей и других лиц» и протянул мне.

– Читай…

Взяв бумаги, я развернулся и шагнул к двери.

На столе у следователя лежал протокол допроса, подписанный вымышленной фамилией, а также мое заявление о предоставлении государственной защиты и постановление о сохранении в тайне данных о моей личности.

Постановление было помещено в коверт – на нем теперь были оттиски прокурорской печати. Статья, по которой собирались обвинить Пашу Конькова, сулила этому паразиту лишение свободы на срок до двадцати лет либо пожизненное лишение свободы. С учетом количества потерпевших и моратория на смертную казнь, оставалось надеяться, что пожизненное лишение свободы этому поросенку обеспечено.

Я вышел в коридор, опустился на первый этаж и тут столкнул с Мишкиным тестем.

– Вот ты где, а мы тебя ищем повсюду, – говорил он угрюмо. – Дело в том, что Люда пока что ничего не знает – она же в больнице…

– Я в курсе. На сохранении…

Дяде Вова мялся на месте. Это был невысокий круглый мужик, похожий на прокурора Пенькова, но только не картавил.

– Аккуратнее надо, – рассуждал дядя Вова. – Как-нибудь так, чтобы не сильно ее травмировать – ей же скоро рожать.

– Человек в морге, а жена до сих пор не знает… – шипел я. – Удивительно мне, дядя Вова…