– Молитвами Святых Отец, Господи Иисусе Христе Боже наш, помилуй нас!..

Напряг слух. Через некоторую паузу через массивную деревянную дверь донеслось:

– Аминь!

Я вошёл в кабинет как на похороны – вид у меня был очень печальный.

В кабинете светло, идеальный порядок и стерильная чистота, и воздух свежий, как после дождя. Владыка сначала сидел за большим офисным столом, потом вышел мне навстречу. На нем был чёрный узкий подрясник с чёрным же, вышитым шёлковыми нитками орнаментом на воротнике-стойке. Тонкие запястья плотно обхватывали обшлага, а узкие кисти рук его были белые-белые…

Я сложил руки чашечкой, архиерей положил на неё свою тёплую мягкую ладонь. Я наклонился, поцеловал, ощущая тонкий аромат миро.

Смотрел на меня владыка сочувственно, но в ясных голубых глазах его светились радостные огоньки. Он был как добрый странник из сказок. Волосы седые тонкие, блестящие он зачёсывал назад, заправляя за уши, а прямая полупрозрачная занавесь бороды, скрывая цепь панагии, свисала почти до пояса. Борода у епископа отличалась необычностью. Она была полосатой: две рыжеватые полоски были как бы продолжением растительности щёк и усов, и ещё одна прядь темнела посередине. В соборе, глядя на владыку, я иногда думал: вот станет епископ святым – красивая и узнаваемая будет с него икона…

Я начал рассказывать, и голос мой почему-то не звучал дрожаще и печально – волнение куда-то сразу улетучилось. И вообще, мне сразу показалось: какая всё ерунда, зачем я здесь? Епископ меня выслушал и дал совет соблюдать дома молитвенные правила, ходить в храм как можно чаще и причащаться каждую неделю. Благо, как раз начался Великий пост.

Потом он сказал:

– Давай, Александр, помолимся…

Мы встали с ним перед старинной иконой, висящей в углу. Я перекрестился. Владыка посмотрел, как я крещусь, и сказал:

– Вот как надо креститься, Александр.

Он приложил сложенные вместе пальцы ко лбу, потом к животу, потом медленно к правому и к левому плечам, опустил руки и только после этого поклонился в пояс.

Я стал повторять, но епископ уже сам подхватил мою руку и поднёс к правому погону, а потом к левому…

– Вот так, Александр… Не забывай, где у тебя погоны…

Потом он достал из кармана подрясника белый флакончик с кнопкой. Там была святая вода. И окропил меня трижды мелкой, как туман, водяной пылью.

– Александр, не забывай чаще окроплять свою квартиру и рабочее место, – посоветовал он. – Я это делаю после каждого посетителя, кем бы он ни был… Знаешь, люди со всякими мыслями приходят…

Я, конечно, очень переживал. И никогда я так часто не ходил в храм, как в ту зиму и весну 2007 года… Владыка Евстафий всегда замечал меня в многочисленной толпе прихожан. Когда я подходил к нему, он задерживал на время очередь и спрашивал, всё ли у меня в порядке. Мне было очень приятно его внимание. А перед Пасхой он даже вручил мне пригласительный билет на трапезу.

К концу того Великого поста мне неожиданно позвонила Наташа, с которой не виделись много лет. Мы встретились и уже больше не разлучались.

* * *

А владыка Евстафий продолжал строить храмы и служить. Но скоро церковное начальство перевело его на новое место служения – в Александровскую епархию (Владимирская митрополия).

Последний раз я видел его на богослужение в новом, только что освящённом им, храме святителя Луки Войно-Ясенецкого, в конце которого владыка и сообщил грустную весть:

– Наше дело, как у военных – служба, – сказал он. – Дан приказ на Запад… Там, по сути, нет ещё епархии, и придётся много потрудиться. Но я и сюда ехал – не на калачи.

Владыка попросил у всех прощения и даже не смог сдержать слез… Отвернулся к алтарю, собрался с духом и продолжил: