– Должно быть, ваш монастырь третьеклассный, – спросил я сопровождавшего меня инока – настолько поразил меня убогий вид обители.

– Нет, – ответил он, – заштатный…

Мы вышли из храма. Над святыми воротами в южной стороне ограды изображено явление старца отроку Варфоломею и надпись: «На сем месте явился ангел Господень во образе инока отроку Варфоломею, иже и бысть Сергий, Чудотворец Радонежский, основатель великия Лавры».

Неужели здесь, именно здесь, на этом месте? – хочется спросить, глядя, как мало почтено это великое святое место.

– А много у вас братии? – продолжаю я прерванный разговор.

– Нет, нас всего 18 человек, так еле перебиваемся, – ответил мне инок, потупив взор.

И мне стало так жалко и его и всех тех, кого не трогают воспоминания, связываемые с этим великим местом – родиною Преподобного Сергия, где еще, будучи отроком Варфоломеем, он сказал Богу эти чудные слова: «Пусть не прельщаюсь я удовольствиями мира сего, а будешь моим одним помыслом – Ты, Господи».

Неисповедимы пути промысла Божия!

Весь мир предупрежден уже давно о мерзости запустения на святом месте и, следовательно, ясно, что в этом скажется попущение Божие… Но является ли в данном случае попущение Божие, или наказание Божие за грехи братии ли нерадивой, нас ли всех, потерявших влечение к святыне и самую способность замечать ее, – но глядя на то, как угасает влечение к свету, как на смену чистым порывам выступает предупредительная осторожность, прикрывающая низменные побуждения, – становится и больно и обидно, в то же время страшно. Время близко… И это чувствуется и в атмосфере общего безначалия и безволия, и в изумительной окаменелости сердец наших…

Полный дивных воспоминаний и чудесных преданий, охваченный мыслями, навеянными живою картиною М. Нестерова, ехал я в Троицко-Варницкую обитель в уверенности найти там новые запасы духовной энергии… Но оттуда, вместе с щемящей болью сердца, я вывез книжечку, стоящую пять копеек, под заглавием: «Родина Преподобного Сергия Радонежского Чудотворца», где на страницах 41 и 42 значится:

«Обитель Варницкая терпит крайнюю нужду в средствах, которых едва достает на содержание братии и удовлетворение насущных потребностей церковных; при такой скудости средств нельзя и помышлять о благолепии обители. О скудости средств монастырских говорит уже то, что здесь начальство прибегает для освещения церквей к покупке огарков свечных у свечепродавцев, за неимением таковых у себя», а на обложке книжки:

«Желающих оказать помощь сей обители просят адресовать в гор. Ростов Ярославской губ. в Троице-Варницкий монастырь Настоятелю Игумену о. Антонию». – Мне стало стыдно.

В рубище нищего, едва влача свое существование, всеми забытая, эта обитель протягивает руку за подаянием, обещая «творити молитвы и моления». А рядом с этим несутся со всех сторон упреки в тунеядстве, в измене Богу и идеалу. Монастыри никому ничего не дают, презирая мир и его нужды и его слезы. Да, это верно и даже больше этого – верно. Но что делаем мы для того, чтобы вернуть монастырям их прежнее значение маяков в жизни? Они были такими маяками, очагами духовного света, но тогда, когда служение Богу было почетнее всякого другого служения и ряса почетнее гвардейского мундира. To ли теперь?! И сколько бы черных пятен ни окружало идею видения и Богообщения, – мы создали эти пятна, идея же останется на вечные времена недосягаемо величавой, а способ ее выражения – молитва – самым большим делом на земле.

Участь же Варницкой обители и многих других будет грозно обвинять нас пред Богом на праведном Суде Его, и думаем ли мы теперь о том, что скажем тогда в ответ, чем оправдаемся пред Богом за двойной грех – пренебрежение к обители Божьей и к тому великому Предстателю и Угоднику Божию, который был послан Богом