Многовекторность внешней политики СССР, основанная на идеологическом влиянии в регионах мира, сменилась политикой «уступничества и раскаяния», когда государственные интересы России встраивались в государственные приоритеты государств Западной Европы и США, с одной стороны, и стран постсоветского пространства и Восточного блока – с другой. Были практически утрачены прочные связи с Африкой, Ближним Востоком, Латинской Америкой и Юго-Восточной Азией.

Приоритетом на восточном направлении стала Япония, правительство которой между строк любой повестки дня категорически ставило вопрос о возвращении северных территорий. Однако в этих катастрофических условиях разрушения многослойной концепции внешней политики, формировавшейся с 1920-х гг., по-новому выстроились отношения с Китайской Народной Республикой. Оказавшееся под санкциями после событий на площади Тяньаньмэнь в 1989 г., мощное государство Азии и постоянный член Совета Безопасности ООН, ядерная держава со своими интересами в государствах Центральной Азии (республиках СССР) после разрядки между Москвой и Пекином, вызванной внешнеполитическим курсом М. С. Горбачева, берет курс на тесное экономическое сближение с Москвой. Китай видел и политические выгоды от союза с вчерашним идеологическим врагом: создание безопасной зоны на севере своего государства и решение через переговоры своих территориальных претензий. Вопросы пограничной безопасности в будущем снова стали беспокоить Китай, когда Россия всерьез начала вести переговоры о сближении с НАТО и был создан даже специальный совет «Россия – НАТО», формально призванный решать вопросы борьбы с наркотиками, пиратством и терроризмом. В монографии мы обсудим вопросы реакции КНР на вероятность сближения России с НАТО. Вероятно, этот факт стал импульсом для ускорения процесса по созданию Шанхайской организации сотрудничества, которая появилась в 2001 г. Осмыслить на сегодняшний день очень разную историю российско-китайских отношений представляется важной задачей на международном распутье нашего внешнеполитического курса. Используя внешнеполитический опыт «союзнических трагедий» России, стоит просчитать долгосрочный курс прагматической дружбы с Китаем и взаимовыгодное сотрудничество в рамках глобальных организаций, таких как Организация Объединенных Наций.

Впервые за постсоветский период к началу XXI в. Россия стала не просто влиятельным членом в евразийских глобальных организациях, но и инициатором создания ряда глобальных организаций. Победой дипломатии Российской Федерации с 2000 г. можно назвать еще и то, что она не была ведомым игроком ни в одной глобальной организации мира, несмотря на катастрофическое социально-экономическое положение в стране и угрозу утраты государственной целостности.

Прервав ряд экономически убыточных для России соглашений в области продажи энергоресурсов (например, «Сахалин-2», в рамках которого Россия получала от 10 до 20 % дохода, что не соответствовало даже доходам стран Африки от экспорта ресурсов, так как им иностранные инвесторы оставляли более 50 % прибыли), модернизировав административно-территориальное устройство и свернув либерализацию во внешней политике (снова ориентируясь на Восток), Россия стала объектом критики западного мира (в том числе и в ООН) по целому ряду вопросов: от цензуры в СМИ до нарушения прав человека и военных преступлений в ходе чеченской кампании. Подобная идеологическая война имеет место и сегодня. Ориентация России на Восток, а также на страны арабского мира, была обусловлена не только традиционной внешней политикой СССР, но и крупными финансовыми, военными и промышленными инвестициями в такие страны, как Ирак, Иран, Египет, Ливия, Сирия и др.