Теперь я стал пытаться дотянуться до регулятора в ранце, чтобы уменьшить силу отрицательной гравитации, но, как ни старался, не мог дотянуться до него рукой. Машина в ранце была расположена так, чтобы поддерживать меня в сбалансированном и удобном положении, и при этом было невозможно установить регулятор так, чтобы я мог до него дотянуться. Но в опытном образце такого рода это не считалось необходимым, так как моя жена всегда поворачивала винт за меня, пока не достигалась достаточная подъемная сила. Я намеревался, как я уже говорил, сконструировать жилет с отрицательной гравитацией, в котором регулятор должен быть спереди и полностью под контролем пользователя, но это было делом будущего.

Когда я обнаружил, что не могу повернуть регулятор, я начал сильно волноваться. Я болтался в воздухе, не имея возможности добраться до земли. Я не мог ожидать, что моя жена вернется на мои поиски, так как она, естественно, могла предположить, что я остановился, чтобы поговорить с кем-то. Я думал отвязать себя от рюкзака, но это не помогло бы, так как я мог сильно упасть и либо убить себя, либо сломать несколько костей. Я не осмелился позвать на помощь, потому что если бы кто-нибудь из простодушных жителей города обнаружил меня парящим в воздухе, он принял бы меня за демона и, возможно, выстрелил бы в меня. Дул умеренный ветерок, и он мягко относил меня по улице. Если бы он ударил меня о дерево, я бы схватился за него и попытался, так сказать, спуститься по нему, но деревьев здесь не было. То тут, то там тускло горел фонарь, но отражатели над ним бросали свой свет на тротуар, и ни один лучик не доходил до меня. По многим причинам я был рад, что ночь была такой темной, потому что, как бы мне ни хотелось спуститься, я хотел, чтобы никто не увидел меня в моем странном положении, которое любого, кроме меня и жены, было бы совершенно непонятным. Если бы я мог подняться на один уровень с крышами, я мог бы забраться на одну из них и, сорвав охапку черепицы, так нагрузить себя, что стать достаточно тяжелым для спуска. Но я не поднялся до карниза ни одного из домов. Если бы там был телеграфный столб или что-нибудь подобное, за что я мог бы ухватиться, я бы снял рюкзак и постарался бы спуститься как можно мягче. Но не было ничего, за что я мог бы уцепиться. Даже водостоки, если бы я мог дотянуться до фасадов домов, были вмурованы в стены. У открытого окна, вдоль которого меня медленно несло, я увидел двух маленьких мальчиков, укладывающихся спать при свете тусклой свечи. Я ужасно боялся, что они увидят меня и поднимут тревогу. Я подлетел так близко к окну, что выбросил одну ногу и с такой силой ударил о стену, что едва не вылетел на другую сторону улицы. Мне показалось, что я заметил испуганный взгляд на лице одного из мальчиков, но в этом я не уверен, и я не услышал никаких криков. Я так и плыл, болтаясь, по улице. Что можно было сделать? Звать ли на помощь? В этом случае, если бы меня не застрелили или не забили камнями, мое странное положение и секрет моего изобретения стали бы достоянием всего мира. Если я не сделаю этого, то должен буду либо упасть и быть убитым или искалеченным, либо висеть и умереть. Когда в течение ночи воздух становиться более разреженным, я мог бы подниматься все выше и выше, возможно, на высоту в одну-две сотни футов. Тогда людям было бы невозможно добраться до меня и спустить меня вниз, даже если бы они были убеждены, что я не демон. Тогда я точно умру, и когда птицы объедят все, что смогут, я навсегда останусь висеть над несчастным городом, болтающимся скелетом с рюкзаком на спине.