Ничего особенного, если честно, на меня он впечатления особого не произвёл. Как я думала, что буду в восторге, когда Габрион предупредил о начале занятий с дроу.

С ним было комфортно, он не наседал, не кричал, не ругался, голоса не повышал вообще и объяснял всё чётко, сдержанно. Направлял мои мысли, потоки, одним словом, помогал мне расширить мой магический резерв и заглянуть в глубины себя.

Благодаря этим незатейливым и ненапряжным тренировкам удалось вырастить мою маленькую искорку до размера теннисного мячика сначала, затем футбольного, по моим собственным ощущениям.

И, если честно, занятия с ним мне очень нравились своим пофигизмом. Мой домашний резервный магистр почти постоянно глазами и вниманием был в своем магифоне, лазя по сети и просматривая фотографии молодых леде́й, блистающих на балах и приемах столицы. При этом умудрялся рассказывать мне о моде параллельно с тем, как я пыталась сосредоточиться, а он со своей стороны пытался меня рассредоточить, отвлечь и заставить сбиться.

Однако, было периодами сложновато концентрироваться и не сжечь диван или самого Ильтаса, когда он выдавал новые подробности очередной интрижки или выкрутаса золотой молодежи столицы. Я удерживала в руках магические огоньки, зажигала искорки, поджигала свечи, затем их тушила, затем опять поджигала… буквально, и снова тушила.

Грустно было только оттого, что моё проживание в поместье выглядело больше, как затворничество. Не знаю, вообще, как бедный Габрион живёт здесь один, но мне кажется, что он слишком—слишком сильно интроверт. Просто отшельник на минималках.

И я не знаю, как мы могли бы сойтись с ним, ведь я никогда не отличалась склонностью к затворничеству, и поэтому вынужденное проживание в таком режиме уже сильно давило на моё психическое состояние. Буквально, я умирала от скуки и апатии, несмотря на сильную загруженность по учёбе.

И с каким же нетерпением я ждала поступления в Академию Приграничья, не передать словами. Доходило до того, что порой не могла уснуть, ворочалась ночами, думала о всяких глупостях: как же поступлю туда, где и, главное, как буду жить, как буду учиться, примут ли меня сокурсники, как отнесутся ко мне профессора, особенно если и когда узнают о том, что я жена, пусть и фиктивная, декану боёвки.

7.2

Время неумолимо шло вперед и подходило к моменту моего поступления. Все документы для этого уже были готовы. Даже брачный договор был составлен и подписан двумя сторонами, как назвал нас клирик Ронан.

Габрион, при подписании, был смущён не меньше меня. Было забавно видеть, как он краснел, когда Ронан указывал ему места, где нужно поставить автограф и пару раз мужчина едва не расписался в моих графах.

Я же просто свою загогулину подмахнула, не глядя, памятуя о том, что меня же всё-таки обидели, не помню, правда, чем. Но на всякий, сохраняя вид оскорбленной невинности, развернулась и вышла из кабинета, не попрощавшись ни с кем.

На обеды и ужины я не спускалась принципиально, а завтраки благополучно проводила не в столовой, а на кухне с Кристин.

Поэтому, в большинстве своём, в те два месяца, что прошли с нашего последнего сильно эмоционального разговора, мы особо и не пересекались с Габрионом.

И вот сейчас я лежу в кровати, сильно уставшая, но абсолютно не засыпающая, и в очередной раз думаю, как же я поступлю, какими будут вступительные испытания, смогу ли я их пройти с достоинством, чтобы не опозорить «мужа» и себя заодно. На какой факультет меня распределят, на тот, что выберу сама или… поступлю ли я на факультет менталистов и лекарей, или на факультет боевых искусств, к которому предрасполагает моя огненная магия, не знаю.