– Странно все это, – заметила Адела. – То тебя соседи линчевать собираются, то русская мафия в тебя стреляет. Со мной почему-то ничего подобного не происходит.
– Выходит, планида у меня такая, – грустно сказала я. – Именно поэтому я и собираюсь возвести трехметровый забор и превратиться в затворницу.
– У меня есть идея получше. Почему бы тебе не превратиться в затворницу на Бали? Климат там получше московского.
– Почему бы тебе просто не отправиться туда одной? Уж компанию себе ты всегда найдешь.
– В том-то и дело, что не могу.
– Почему? – удивилась я.
– Проклятый Бобчик! – скрипнула зубами Адела. – Он лишил меня кредита. Этот паразит поставил ультиматум: или я еду с ним в Канаду, или провожу зиму в Москве. Я скандалила и снова била посуду, но это не помогло. В конце концов он пошел на уступки и сказал, что даст мне денег на поездку лишь в том случае, если ты поедешь со мной.
– Зачем ему это понадобилось?
Подруга вздохнула:
– Видишь ли, он почему-то считает тебя разумной и морально устойчивой. Он надеется, что ты будешь присматривать за мной и не позволишь мне делать глупости.
– Присматривать за тобой? – Я не выдержала и расхохоталась. – С тем же успехом он мог бы предложить мне поймать тайфун сачком для бабочек. Похоже, твой благоверный окончательно потерял чувство реальности.
– Он считает, что ты оказываешь на меня положительное воздействие, – объяснила Адела. – В конце концов, какая тебе разница – есть у Бобчика чувство реальности или нет. Главное, он готов оплатить нашу поездку, а я обещала тебе, что мы вместе отправимся на Бали, и хочу выполнить свое обещание. Не нравится Бали – махнем на Фиджи или еще куда-либо, главное – подальше от Москвы. Подруга ты мне или нет? Я-то считала, что могу на тебя положиться.
– Ладно, – сдалась я. – Пусть будет Бали. Но только учти – никаких приключений, никаких дискотек и сомнительных знакомств. Ты не будешь никого убивать, а мне не придется вытаскивать тебя из тюрьмы. Более того, я возьму с собой ноутбук, буду сидеть в гостинице и работать. Я собираюсь вести здоровый образ жизни и рано ложиться спать. И еще я действительно буду присматривать за тобой и не позволю тебе ввязываться в сомнительные авантюры.
– Вот и отлично! – хихикнула Адела. – Я знала, что могу на тебя рассчитывать. Значит, договорились. Ты будешь сидеть в отеле, работать и вести здоровый образ жизни, а я посмотрю, как это у тебя получится. Чао, дорогая. Целую.
Прежде чем я успела ответить, моя легкомысленная подруга уже повесила трубку.
Неделю спустя я уже позабыла о своем желании отстроить вокруг дома трехметровый бетонный забор и превратиться в затворницу.
Наш самолет до Джакарты вылетал завтра. Вещи я уже упаковала, и мне осталось приобрести лишь лекарство от ностальгии, а точнее – русскую газету.
Один мой приятель, несколько лет назад эмигрировавший в Соединенные Штаты, на вопрос о том, не страдает ли он от ностальгии и если страдает, то как он с ностальгией борется, ответил:
– Ностальгия, конечно, возникает время от времени, но избавиться от нее не проблема. Для этого мне достаточно прочитать пару русских газет.
Пребывая на территории любимой родины, газет я принципиально не читала, по причине в точности противоположной: их чтение вызывало у меня острую ностальгию по эмиграции.
Я мечтала достать какой-нибудь вдохновляющий «боевой листок» правоэкстремистского толка, раскрывающий бесконечные сионистские заговоры и утверждающий, что члены российского правительства, включая президента, – все как один хорошо замаскированные евреи, проводящие политику геноцида в отношении русского и православного населения. К сожалению, мне не повезло. Не встретив на своем пути ни одного распространяющего подобные шедевры «сокола Жириновского», я, немного подумав, за неимением лучшего купила примитивный «Московский комсомолец».