Гул, шум, грохот, треск и топот вынеслись на полянку перед Избушкой. Избушка мирно щипавшая или топтавшая травку, сейчас это не важно, прониклась важностью момента и включилась в догоняшки.
Ой, да что это я сегодня?!
В убегашки она включилась!
Избушка нарезала круги по полянке, как заяц, попавший в свет фар, не видя никакого просвета в деревьях, чтобы туда нырнуть. За ней нёсся гул, шум, грохот, треск и топот, от страху усиливающийся многократно.
– Ягуся, ну, Ягусенька, – гудел Потапыч, протягивая лапу к несущейся перед ним Бабульке.
Бабулька сделала бы сейчас гепарда на раз-два, заставив его свернуться клубочком от зависти, и громко подвывать в кустиках из-за своей медлительности.
– Ягусенька, ты же сама сказала, что тебе в спину вступило! Я ж тебе помочь хочу!
– Слышь, хозяин, – прожужжала пчела, аккуратно зажатая пальчиками Потапыча, – а ты уверен, что надо помогать тому, кто так активно бежит от помощи?!
– Не жужжи! Сейчас догоним и поможем! Главное, догнать! – Потапыч не собирался сдаваться так просто на стезе помощи ближнему своему.
То, что этот ближний, ближняя, точнее, на данном отрезке времени значительно опережала его в скорости, его ни капли не смущало!
Помогать, значит, помогать!
– Уйди, супостат, косматый! – вояла Яга, наворачивая сто двадцать пятый круг по полянке.
– Ягусенька, не переживай! Поймаю и помогу!
– Хозззжжжяяаааинн!!! – прожужжала пчела, – ты не находишь, что это не этично?!
– Я сейчас ничего не нахожу! – рявкнул Потапыч, валясь во всех лап, закатывая параллельно глазки.
Вырвавшаяся из жаждущих нанести пользу и причинить помощь лапок пчела, облегчено выжжужала, и пытаясь восстановить дыхание, полетела в родной улей, чтобы рассказать всем о своем приключении.
Удивляться тому, что лоток оказался накрепко замурован воском, и Потапычу, ну, потом, когда очухался, пришлось три дня уламывать пчел, открыться, не приходится.
Яга, поглаживая ручку метлы, смотрела на поверженного верной помощницей Потапыча.
Подозвав лихим свистом к себе ступу, велела отбуксировать назойливого помощника по месту его прописки.
Резко повернувшись к еле дышащей после забега Избушке, Яга вдруг изумленно охнула:
– А прострел-то прошел! Не болит больше спина! Знать, таки действует апитерапия!
Дружный хохот Избушки, Яги и метлы, дал понять всем Лесным жителям, что ужасти закончились. И можно спокойно жить дальше.
А это, хорошо, знаете ли! И даже очень!
Степка и его драконы
Вот как вы думаете, каково это родиться в семье, где отец кузнец, который двумя пальцами подковы гнёт, и коня на одном плече легко унесет, мальчишке любящему читать?
Думаете, отец коситься будет? А то и запрещать читать и, вообще, учиться?
Бывало и такое, конечно. Или похожее.
Но не в этот раз!
Отец у Степки был очень даже понимающим. И жалел, что не смог в свое время премудростям всяким обучиться. Может, создавал бы теперь что такое, эдакое, самоходное. Ан, нет. Образования не хватает!
И потому, глядя на макушку сына, склонившегося над книгами, только крякал довольно, поглаживал по непослушным вихрам, да приговаривал:
– Учись, сынок! Учись! Выучишься, мы с тобой такое сделаем, такое…
И мечтательно закатывал глаза. Перед его глазами катились самоходные телеги. Без коней. Летели странные лодки. А моря рассекали необычные, без парусов лодьи.
И Степка учился. И очень, очень сочувствовал своему другу, Демьяшке.
Вот уж кому не повезло!
Был Демьян весь такой воинственный, лопухи палкой вечно рубил. Ну, когда время у него было. Ему бы на воина пойти учиться. И ведь, возможность была, ох, была!
Жил у них в селе бывший воин. На пенсии. Потому как ногу потерял. Взял бы.