Она скоро умерла, и подвал этот стал служить подсобным помещением для ее соседей, трех сестер, живущих в более светлой и просторной смежной комнате. Одна из них служила поварихой, другая была медсестрой, а третья буднично и безо всякого пафоса работала проституткой.

Через двадцать лет мы с Левой оказались в высотном ведомственном доме, в отличной трехкомнатной квартире. Мы сделали там основательный ремонт и даже переместили главный стояк отопления, который по прихотливому произволу прораба либо по стечению обстоятельств отстоял от стены кухни сантиметров на сорок. Сварщик-сантехник Вася, милый человек, балагур и весельчак, играючи сделал нам сложную работу, передвинув трубы и батареи отопления, освободив проходы и облагородив ванную комнату импортным унитазом. Нам очень понравились результаты его усилий и он сам. Кухня стала уютной и вместительной. Однако осенью, когда в систему пошла вода под высоким давлением (ведь мы жили на пятом этаже четырнадцатиэтажного дома), из стояка на высоте двух метров забил твердый горизонтальный кол ледяной воды. Васю отвлекли во время работы, и он недоварил шов на пару сантиметров.

Пока мы совладали с этой струей, прошло по меньшей мере минут двадцать. Мы, конечно, испоганили свой паркет и стены и пролили целое озеро на нижних соседей. Под нами жил маленький гордый армянин с женой и детьми. Как только воду удалось отключить, мы ринулись к нему, чтобы наладить отношения, обещать ему ремонт за наш счет и прибрать по мере возможностей его полуразрушенное потопом жилище. Он молча выслушал нас. Кивнул. И только повелительным запрещающим жестом остановил мою попытку начать собирать в ведро куски отвалившейся штукатурки. «Женщина придет – уберет!» – коротко сказал он.

Жена действительно пришла с работы и навела в доме возможный порядок, нисколько не удивившись, что несусветная грязь и лужи ждали ее возвращения несколько часов. Наши отношения не пострадали от этого инцидента. Марго даже научила меня нескольким собственным секретам приготовления сациви, которыми я с благодарностью пользуюсь по сей день.

В Иерусалиме мы снимали свою первую квартиру на улице имени персидского царя Кира. Вдумайтесь – мы помним этого царя, отпустившего нас из Вавилонского плена в шестом веке до нашей эры, и называем улицы в его честь.

Так вот, мы жили возле самых стен Старого города, и нашими ближайшими соседями оказались… э-э-э… дешевейшие иерусалимские блудницы, чья биржа располагалась точнехонько под нашими окнами второго этажа. Нашему сыну было пятнадцать лет, он учился в религиозном интернате и возвращался домой только на субботу. Как раз в горячее время, когда, кроме ночных бабочек, под домом крутились клиенты попроще, которые искали самых доступных в городе удовольствий, и покровители жриц любви, которые приходили, чтобы забрать часть выручки, не дожидаясь конца смены. Неописуемых сцен насмотрелись мы, подходя к дому, и непередаваемых моим лексиконом выражений наслушались длинными теплыми ночами. Мой бедный мальчик, днем изучавший благочестивые трактаты, ночью невольно овладевал виртуозным ивритским матом, сдобренным отборнейшими арабскими проклятиями. И попутно приобрел прививку против продажной любви.

Теперь я живу в Иудейской пустыне, в доме, полном эфиопскими семьями. Из моего окна сейчас видны несколько десятков соседок в белых покрывалах и субботних тюрбанах. Они приветливы и дружелюбны. Многочисленные их дети очаровательно красивы.

Несколько лет назад в эфиопской семье, живущей над нами, проходила таинственная церемония, в ходе которой прямо в квартире забили небольшое парнокопытное – козленка, что ли? Я видела, как выглядела эта, обычно очень опрятная, квартира через короткое время после жертвоприношения. Дело в том, что по недосмотру копыта животного попали в канализацию, и поскольку я живу на первом этаже, я и стала жертвой закупорки главной клоаки…