И потерянною бродила.

А потому как знать… да и дальше идти придется. И значит, отдых – это правильно.

– Здесь как-то не особо чисто… – заметила Теттенике, поморщившись.

– Отдыхай, – Брунгильда хлопнула по земле рядом с собой. – А то когда еще выпадет.

– Солнце и вправду высоко, – рыжая села на землю и спиной оперлась на ворота. – Но век оно в небе стоять не будет. Надо определиться. Потому что когда наступят сумерки…

Стало не по себе.

Вспомнился вдруг опять туман. И вой, и…

– Я попробую, – Мудрослава опустилась на колени, потом и вовсе села. Закрыла глаза. Прижала пальчики к вискам. – Но ничего не обещаю, потому что…

Договорить она не договорила, покачнулась, оседая на бок, и была подхвачена рыжей.

– Получилось? – спросила та у Брунгильды и почему-то шепотом.

– Не знаю, – также шепотом ответила Брунгильда, и все разом уставились на бледное лицо виросской принцессы. Летиция подползла поближе и прижала пальцы к шее.

– Живая…

– И так видно, – Теттенике отстранилась. – Вон, глаза ходят.

– Как и в тот раз…

– А на лице у неё… – это уже Ариция и руку протянула, но трогать не стала. А ведь и вправду, будто узор проступает. Тонкие ниточки, то ли вьюнок пополз, раскидывая хрупкие листочки, то ли кто, невидимый, рисовать взялся. Узор сложный, завораживает. Вот и цветы распустились, и…

Мудрослава распахнула глаза. Зрачки её расплылись, сделавшись черными, а из горла донеслось рычание. И оскалилась она совершенно по-собачьему.

– Ты того, – строго сказала ей сестрица. – Только не кусайся.

А потом добавила.

– Она с детства кусучею была! Вот честное слово! Помнится, одного разу так угрызла, что шрам остался.

– Сам… сама виновата, – просипела Мудрослава, вцепившись в руку рыжей. – Нечего было пряник отбирать.

– А ты дразнилась!

– А ты…

– Может, хватит? – Теттенике подобралась ближе и, уставившись жадно, спросила. – Что ты видела?

– Дракона, – Мудрослава все-таки села и потерла глаза. – Пить…

Воды не было.

Еды тоже. И солнце… права рыжая, оно-то высоко, но тут такое, моргнуть не успеешь, как покатится к земле. А там и сумерки лягут. С ними же выползут на свет божий твари всякие, которые до того прятались.

– Плохо… – Летиция взяла виросску за руки. – Я кое-что умею, но так… это еще когда меня целительству обучать пытались. Вот… и воду надо искать. Без неё долго не протянем. На такой-то жаре.

И только тогда Брунгильда поняла, что и вправду жарко.

Так жарко, что лезвие секиры нагрелось.

– Там… есть озерцо… или пруд старый. Грязный. Не знаю, насколько можно пить, – Мудрослава облизала пересохшие губы. – Он придет… не сейчас… сейчас далеко она. Но придет. Я позвала. И еще она помнила. Бывала здесь. Оказывается, я и памятью её воспользоваться могу. Не всей. И странно это, если с высоты. Все иначе.

– Так что ты видела?

– Видела, – Мудрослава подобрала ноги. – Город видела. Он огромен… знаешь, куда больше нашего… и вообще, не думаю, что сейчас есть что-то подобное. Он… одна часть совсем в развалинах, еще что-то затопило. Море. Туда она не сунулась.

– Кто?

– Драконица. Боится чего-то. Не важно. Дорога эта… она, если за город, то недалеко идет. Там, дальше, – Мудрослава махнула рукой. – Она обрывается. Провал в земле, а еще остатки моста. Может, древнего, может, не очень. Но пройти не получится. Потом горы еще… в горах нам точно не выжить. Не в таком вот…

И замолчала.

– А если… – осторожно начала Летиция. – Просто… не в сам город, а… к горам? Нас ведь будут искать? Будут?

Голос её прозвучал до крайности жалобно.

Захотелось ответить, что всенепременно, но… правда-то в другом… Ворон? Он, конечно, старый друг. И больше, чем друг. Он был вторым отцом. И захочет найти Брунгильду. Не бросит. Но это он. А остальные? Их-то ничего не держит. Они могут вернуться домой.