Карапетян вопросительно посмотрел на Савельева.

Полковник дёрнул плечом, как бы поддерживая учёного.

Колесниченко понял причину замешательства физика, сказал с добродушной усмешкой:

– Не переживайте по поводу нашей компетенции, Егор Левонович. Нам тоже приходится знакомиться с научной литературой, времена такие, тем более космос становится ареной сражений спецслужб.

Физик приободрился.

– Другая Метавселенная, она же брана, может находиться от нашей буквально в миллиметре, образно говоря, но не взаимодействовать с ней вследствие разной мерности и разного набора констант и физических законов.

– С какой стати им сталкиваться?

Карапетян развёл руками.

– Мы живём в континууме квантовых флуктуаций, товарищ генерал. Теория допускает такие эффекты. Браны сталкиваются на квантовом уровне и прежде всего измерениями, я сказал – «углом» – образно. А вот последствия могут быть реализованы материально. Что-то от нас переходит в другой мир, что-то от него к нам. Кстати, такие прорывы уже были, если принять во внимание статистику странных пропаж людей и материальных объектов.

Колесниченко поморщился.

– Но ведь это недоказуемо. Вы повторяете гипотезы уфологов, уверенных в правильности своих концепций.

Карапетян потеребил усики.

– Извините, доказать мою версию действительно трудно. Но ведь и версия уфологов небезупречна? Да и других версий нет.

Скорь хмыкнул.

Колесниченко перевёл взгляд на него.

– Хотите что-то добавить, Геннадий Дмитриевич?

– Только одно, – сказал начальник 4-го Управления. – Если Егор Левонович прав, мы потеряли людей. Едва ли та брана, – генерал скривил губы, – вернётся после отскока и сбросит их обратно. Боюсь, мы не можем на это рассчитывать. Хотя поиски продолжим.

Колесниченко откинулся на спинку кресла, поправил галстук, проговорил с разочарованием:

– Президент ждёт реальных объяснений. А у нас только сугубо теоретические предположения: НЛО, пришельцы, удар браной по бране… и вера в бойцов. Так?

– Я могу ошибаться… – сказал Карапетян.

– Будем работать! – угрюмо пообещал Скорь.

Он просидел в засаде два часа, наблюдая за действиями африканцев и пилотов американской «вертушки», пока не сосчитал точное количество «борцов за свободу Африки» и определил местоположение членов экспедиции, захваченных «борцами».

Археологов держали в трюме катера, и сколько там их было, выяснить не удалось. Но катер был военный, его размеры не позволяли иметь на борту достаточно большие помещения. И в трюме, и кубриках судна едва ли поместилось бы больше пятнадцати человек. То есть пленники должны были набиться туда как кильки в консервной банке. Хотя зачем надо было загонять их в трюм, Максим не понял. Убежать они не могли (да и куда?). Очевидно, боевики СОА просто решили не отвлекаться на охрану пленников, занятые своими делами.

Впрочем, вели они себя абсолютно беззаботно, даже безбашенно, словно находились на курорте. Охранения не предусмотрели, часового не поставили, занимались охотой (Максим видел, как пара «камуфляжей» притащила к лагерю с десяток «ёжиков») и развлекались стрельбой по «белкам» и сшибанием мачете головок «камыша».

Американские пилоты, единственные белые среди этой чёрно-смуглой компании, в развлечениях коллег участия не принимали, чинили вертолёт, но изредка позволяли себе включать музыку в пилотской кабине и купались в реке, поверив, что ничего хищного в ней не водится.

Веронику Соловьёву Максим увидел ещё раз, когда её вместе с тремя другими женщинами разного возраста вывели из трюма и разрешили сходить «в кустики». При этом африканцы со смехом хватали пленниц за руки, прижимали к себе, мяли груди, щипали за мягкие места и даже пытались целовать.