Но мне в этот день определенно не везло. Дежурный все-таки поднял на меня взгляд, но я даже и до середины своих объяснений не дошла, как меня прервали:

- Вы кем приходитесь так называемой пострадавшей?

- Подругой. И я же еще и свидетельница!

- Свидетельница чего? Вашу подругу похитили?

- Нет. Её не похищали. Она сама уехала.

- То есть, вашу подругу не похищали? Ей не угрожали? Она сама уехала, поставив вас и супруга в известность? Так в чем состав преступления?

- Как в чем? Она уехала к сектантам! В какую-то обитель.

- И вы можете это доказать? Вы уверены, что после ссоры с мужем, она не уехала к каким-нибудь родственникам?

- Уверена! Она не единственная пострадавшая! Весной этого года в полицию обращалась дочь еще одной пропавшей женщины, которая тоже связалась именно с этой сектой! И, между прочим, сектанты вынудили её продать квартиру!

- В таком случае пусть приходит супруг пропавшей подруги или другие родственники, и пишут заявление.

- Но почему нельзя принять заявление от меня?

- Потому что вы не родственница. И потому что заявления подобного рода принимают через три дня с момента пропажи человека.

Вот же свинство! Да за три дня Лильку опоят какой-нибудь гадостью, и она тоже что-нибудь продаст! Хотя, что ей продавать? Квартира, в которой они живут с Васькой, записана на свекровь. Сколько по этому поводу я от Лильки наслушалась! Квартира Лилькиных родителей ей тоже не принадлежит. Что с неё взять? Разве что банковские счета опустошат. Да и фиг с этими деньгами, лишь бы живой вернулась.

Выйдя на крыльцо участка, я с удивлением обнаружила, что на улице уже горят фонари, разгоняя вечернюю темноту. Появился ветер, небо затянуло тучами. Наверное, ночью пойдет дождь. Стало еще неуютнее. На душе скребли кошки и я, в который раз за сегодняшний день, набрала номер подруги. Бесполезно. Абонент недоступен. Обхватив себя за плечи, я побрела в сторону дома. Ну и что теперь? Во все двери, что я нашла, постучалась. Никто не отозвался. Оставалась искра надежды на Лилькино благоразумие. Вдруг, она и впрямь вернется через пару дней.

Перейдя на свою улицу, невольно ускорила шаг. Старые высокие липы, росшие вдоль дороги, почти полностью скрывали свет фонарей. Рядом с домом находилось художественное училище, за забором которого высились статные березы. Они и в моем детстве были такие же высокие, и их густые кроны громко шумели в непогоду. Вот и сейчас, их громкий шёпот казался мне грозным предостережением.

Наш дом построен в форме буквы п. И наш двор огорожен от уличной суеты высокими стенами. И в самой середине этих стен высится арка, которая в детстве мне казалась волшебным порталом. Ну а что? У кого-то шкаф, ведущий в волшебную страну. А у меня арка. Причем эта арка была предметом интереса всей местной детворы. Потому что если встать перед аркой и правильно крикнуть в неё, то раздастся эхо, которое несколько раз отразится от высокого свода.

Я настолько погрузилась в детские воспоминания, что шагнув в безлюдную арку, не сразу заметила, как от стены отделилась темная фигура. А когда заметила, инстинктивно выставила вперед локоть, пытаясь создать хоть какую-то преграду между собой и тем, кто поджидал меня в темном арочном проходе. В тот же момент меня схватили за шиворот блузки и толкнули к стене. Я успела лишь набрать побольше воздуха, чтобы закричать, когда услышала голос, от которого у меня чуть ли не отнялись ноги:

- Захлопнись, дура.

Сплошная чернота, даже вместо лица темное пятно и видны лишь глаза в прорези натянутой балаклавы. Рука, державшая воротник блузки разжалась, и тут же переместилась мне на горло: