Сегодня я задумалась над весьма тривиальным вопросом: как мы получаем информацию, и как она проникает в нас, вызывая какой-то отклик в душе, хотя бы на мгновенье. Обычно информация приходит с экранов телевизора, через «фейсбук» и прочие социальные сети, по электронной почте. По электронной почте последнее время на меня наезжают какие-то странные личности, которые предлагают мне увеличить член, которого у меня нет, или получить какую-то баснословную сумму, которую я якобы выиграла. Все эти сообщения я стираю моментально, не открывая. В отношении телевизионных новостей дело обстоит намного сложнее. При наличии свободы слова у меня создаётся ощущение, что происходит очень тщательный подбор новостей, которые мне необходимо знать, и столь же тщательное «не акцентирование» на новостях, которые мне знать не надо. Причём сведения, которые необходимо передать миру, разнятся по разным каналам. Израильские средства информации особое внимание уделяют тому, кто, что и как сказал, и особенно важно узнать – что одни известные личности говорят про других. Как правило, мнения у приглашенных на телевизионную дискуссию расходятся. Никто никого не может переубедить, но зато каждый старается опередить и перекричать другого, и в результате любая полемика превращается в перепалку. И приходится удивляться недальновидности ведущего, который приглашает людей, мнение которых по определенным вопросам всем уже давно известно, и, кроме свары, из встречи идеологических противников ничего иного не происходит. Удивляет полное отсутствие новых подходов. Одни и те же люди, одни и те же мысли, одни и те же предложения.

Происходящее на российских каналах вызывает полное недоумение: пропаганда глупости, самых низменных человеческих чувств; постоянное мелькание среди ведущих телепередач одних и тех же личностей, которые представляют годами известную всем точку зрения; наскучившие споры ни о чём.

Чудовищные обвинения и претензии одних лидеров к другим, нагнетание военной истерии – несутся с телеэкранов Америки, стран Запада. Разоблачения, как из рога изобилия, появляются ежедневно, но только очень упёртые верят в их подлинность.

Моё расхождение с теорией марксизма-ленинизма началось рано, и камнем преткновения стала диктатура пролетариата. На эту тему у нас состоялся яростный спор с моим ныне покойным отцом, который являлся коммунистом и вступил в коммунистическую партию на фронте в 1942 году. Все аргументы, которые мой отец пытался выдвигать в пользу этого прекрасного тезиса, меня совершенно не убеждали. А против моих доводов неприятия диктатуры, в том числе и диктатуры пролетариата, и вообще моего яростного неприятия классовой теории, позволяющей одному классу доминировать над другим, – у отца убедительных для меня доводов не было. Таким образом, программа партии, выдвинутая Н. С. Хрущевым и обещавшая, что в 1980 году «НЫНЕШНЕЕ ПОКОЛЕНИЕ СОВЕТСКИХ ЛЮДЕЙ БУДЕТ ЖИТЬ ПРИ КОММУНИЗМЕ», вызывала у большинства людей моего поколения улыбку и являлась кладезем тем для анекдотов и бесконечных шуток. Изучение в школе политической экономии и обществоведения не вызывало никаких глубоких чувств, кроме чувства какого-то скрытого непонимания и несогласия со многими провозглашаемыми в учебниках тезисами. Особенно смешными казались потуги политической экономии объяснить устройство капиталистической и социалистической систем с ударением на преимущество социалистического строя над капиталистическим. Но через все эти дебри мне удавалось пройти без больших моральных проблем и переживаний – до того момента, как я, готовясь к сдаче государственного экзамена перед получением диплома врача, прочитала учебник, который было необходимо прочесть до сдачи экзамена по философии и научному коммунизму – учебник научного коммунизма. Прочитав эту книгу, я испытала потрясение и совершенно точно поняла, что возможны только два варианта: или люди, писавшие этот учебник, сошли с ума, или с ума сошла я.