– Так сказала моя мама. Я стараюсь не думать о том, каково это будет – жить без нее. Но только мне больше некуда податься, некуда… но, боже мой, как мне не хочется ехать в эту Баварию!

В чистом юном голосе прозвучала неожиданная нотка страсти.

– Не любите своих родственниц?

– Дело не только в них, ваше сиятельство, они, в сущности, довольно добры, но так тяжело оставлять все, что мне так знакомо, так дорого… особенно Австрию…

– Вы любите Австрию?

– Да, очень!

Верная мысль – даже, можно сказать, спасительная – пришла к нему, как всегда, спонтанно, озарила, как вспышка молнии. Свою комбинацию он увидел сразу, как видит ее опытный шахматист, только не пешки были на доске Клеменса Меттерниха, а люди. Он молил Элеонору о чуде? Так вот оно, перед ним…

Меттерних выдержал длинную паузу, в продолжение которой сохранял задумчивый и серьезный вид, потом внимательно посмотрел на просительницу, терпеливо ожидавшую его слов, и будто бросился в холодную воду бурной горной реки, не застывающей даже зимой.

– Вы сказали, что вам дорога Австрия, – тихо и полувопросительно произнес князь, следя за выражением лица очаровательной патриотки. – В таком случае… вы готовы сделать кое-что для нее?

– Конечно, все, что угодно, ваше сиятельство! – пылко ответила девушка, перестав теребить край плаща и соединив ладони в молитвенном жесте.

– Уверены в этом?

– К чему слова? – Она прижала руки к груди. Этот молитвенный девичий образ тронул Меттерниха до глубины души. – Если нужны тому доказательства, поручите мне дело, пусть сложное, трудное, и я справлюсь с ним, обещаю!

– Мне кажется, я вам поверил… – медленно проговорил князь. – Но теперь, прежде, чем мы продолжим наш разговор, прошу простить меня за то, что я забыл о своих обязанностях хозяина дома. Вы проделали долгий путь, должно быть, устали, и у вас пересохло в горле. Присаживайтесь, я налью вам вина.

– О, нет, не беспокойтесь, – быстро ответила Ванда, махнув рукой. – Я остановилась в гостинице на окраине Вены. Хотела привести себя в порядок, прежде чем явиться сюда.

Он улыбнулся. А она не простушка, как можно было бы того ожидать! Это милое, очаровательное дитя проявило завидную дальновидность. Ей предстоял непростой разговор. И она к нему подготовилась. Позаботилась о своей внешности и даже успела перекусить. Все это говорит в ее пользу… Он всегда ценил в людях такую предусмотрительность. Эта девочка унаследовала от отца не только голубые глаза!

– По крайней мере, позвольте предложить вам кресло, – продолжал князь с улыбкой, устоять перед которой, как он знал, не могла еще ни одна особа женского пола.

Ванда изящно уселась в предложенное ей кресло, и села в нем прямо, с врожденной грацией. В глазах ее читалось возбуждение и радостное предвкушение приключения – об этом говорил ее доверчивый взгляд и все ее личико, обращенное к князю.

– Перед тем как вы пришли, я молил небо послать мне чудо, которое поможет мне справиться с одной проблемой, – интригующе и негромко начал речь Меттерних. – Мне кажется, в ответ на мою мольбу судьба и послала мне вас…

– И что же… Что же я должна сделать… такое?

– Вот об этом я и собираюсь с вами поговорить. Для того, что я хотел бы вам предложить, потребуется… – Он исподлобья взглянул на Ванду. Ему было интересно следить за ней – бесхитростной и простодушной, однако при этом с живой и точной реакцией. Чего желать лучше для того дела, которое уготовано даром небес? – Потребуются храбрость и выдержка. Но прежде всего рассудок.

– Я готова, ваше сиятельство. – Взгляд Ванды и выражение ее лица стали совсем другими. Как чутко она реагирует на услышанное! Сейчас она смотрела на князя со всем вниманием, и лицо ее стало неожиданно взрослым – она сжала губы, и возле них в уголках обозначились едва заметные вертикальные складочки.