– Где ж ты так загорела, Светочка?

Словно не знала, где та отдыхала и не видела её в сентябре, совсем шоколадную…

Среди парней выделялся Игорёк. Он пришёл в сером костюме в светлую широкую полоску, из-под которого белела накрахмаленная рубашка, увенчанная чёрной с двумя тонкими белыми полосками – бабочкой. Не менее торжественно и солидно смотрелась и эстрадная гитара, которую он бережно положил на стул, разделяющий их со Светланой. Но ошарашил он всех позже, когда вызвался спеть и неожиданно даже для одноклассников (никогда прежде не пел так) вдруг захрипел:

Если друг оказался вдруг

И не друг и не враг, а так,

Если сразу не разберёшь,

Плох он или хорош…

Римма Васильевна взглянула на Софью Лазаревну, та в ответ отрицательно покачала головой, показывая, что и для неё это полная неожиданность. Тогда Римма Васильевна сделала вид, что ничего не произошло и даже похвалила Игорька за прекрасное звучание гитары, тут же попросив исполнить песню про Усть-Илим. Но этой песни Игорёк не знал, как не знал и про «девчонок, танцующих на палубе», и Римма Васильевна пообещала найти альбом Пахмутовой и передать их ансамблю для дальнейшей работы. Таким образом, инцидент был превращён в ничего не значащее событие и плавно перетёк в танцы под магнитофон, под мелодии привычные и не несущие ничего негативного.

Светлана была нарасхват и не скрывала, что это доставляет ей удовольствие. Она никому не отказывала и даже сама увела от Альбины покорного Тиму, тоже пришедшего в костюме, но менее модном и без бабочки. Альбина же отвоевала у всех желающих Игорька, довольно бесцеремонно возложив ему на плечи руки и не позволив вывернуться. Но зато потом Игорёк уцепился за гитару и, сидя за столом, неслышно перебирал струны, равнодушно посматривая на танцующих.

Присевшая отдохнуть возбуждённая Светлана допила своё вино и поинтересовалась, почему он ни с кем не танцует, и Игорь, аккуратно положив на стул гитару, наклонился к ней, отчего его колени уперлись в её, и выдохнул:

– Потанцуем?..

Похоже, он научился танцевать: вёл легко, хотя был даже чуть ниже Светланы, и от него приятно пахло хорошим одеколоном, а его ладони волнующе прижимались к её лопатке и талии. И Светлана, почти касаясь щекой его щеки, находила эту близость приятной.

– Говорят, у тебя летом был роман? – негромко спросила она и отстранилась, желая увидеть выражение его лица.

– Роман?.. Да нет, просто хорошо провёл время…

Стёкла очков отблёскивали и не позволяли увидеть его глаза.

– Она была… – Светлана запнулась, ей хотелось многое узнать о таинственной женщине Игорька: – красивая?..

– Как ты, – с вызовом ответил Игорь и прижал её к себе.

Она не стала сопротивляться, ощутив жёсткость и тепло его груди и бёдер. И он, ничего не говоря, вывел её из зала. Они торопливо прошли по коридору, поднялись на второй этаж и вошли в первый открытый кабинет – географии и биологии. Всё ещё держа её за руку, Игорь прошёл в темноте к доске, рядом с которой смутно угадывалась карта Советского Союза.

На ней при желании можно было отыскать Одессу, в которой остались Володя и Марат, безуспешно добивавшиеся Светланы ушедшим летом (хотя взрослому и стройному Марату она позволяла себя целовать – у него были колючие чёрные усики, они щекотали ей губу, и она с трудом сдерживала смех, оттого так и не поняла, приятно ей это или нет).

Можно было отыскать и Витебск, и протекающую через него реку Западная Двина, на берегу которой Игорёк и познакомился с золотоволосой Яночкой, миниатюрненькой и смешливой, похожей скорее на восьмиклассницу, чем на студентку, но она умудрялась вбирать его тело в своё и казаться большой и взрослой. И ему было больно, когда она уезжала. Он очень просил, чтобы она оставила ему адрес, но она сказала, что это совсем ни к чему, что у неё есть жених, и она никаких чувств к Игорю не испытывает. Даже когда автобус уже давно скрылся за поворотом, он всё глядел вслед, не веря в услышанное и тоскуя от невозможности возразить…