Народ, который всё учитывал и всему знал цену, не мог оставить без внимания жизнь пятерых братьев, женатых, встающих на ноги, обзаводящихся домами и скотиной. Видя, как эти пять сирот выросли в пятерых состоятельных мужчин, умеющих постоять за себя – про таких туркмены говорят «бела ялы», то есть «умелый, ловкий, хитрый», народ назвал братьев «бяшбелалар», то есть «пять ловкачей». Окрепнув, братья пришли на помощь и своей сестре из Хорасана, которая после смерти мужа осталась с двумя детьми на руках и очень бедствовала. Для неё они построили юрту рядом с собой. Так часть гапланов – чакан-ходжабеги разделилась надвое, и теперь родственников сирот стали называть бяшбелаларами. Из них дольше всех прожил и до сих пор топтал землю Кымыш-дузчы. Когда Кымышу было около шестидесяти лет, он познакомился с человеком по имени Гулам перс, у которого была лавка на рынке Тахтабазара. Наладив с ним приятельские отношения, он помимо земледелия занялся ещё одним делом.

Как-то при встрече перс Гулам поделился с Кымышем своими проблемами, сказал, что ему нужен человек для поставки товаров и пока он не найдёт такого человека, предложил Кымышу попробовать себя в этом деле, возить ему соль из Ероюландуза. Так Кымыш вначале сам занимался доставкой соли, а затем подключил к этому делу и своих парней. Они возили соль для лавки перса Гулама.

Ероюландуз был естественным месторождением соли, образовавшимся в низине между холмами Бадхыза. Если выехать на верблюдах из Союнали, до места был путь в день-полтора. Кымыш возил оттуда соль для лавки перса Гулама в больших чувалах. И хотя доход от соли был невелик, всё же это был ходовой товар, приносящий двойную, а то и тройную прибыль. Всего через год с небольшим к двум тягловым верблюдам Кымыша добавились ещё два верблюда для перевозки грузов. Он и сам теперь добирался до места верхом на ходкой кобыле, потому что стал более состоятельным человеком. И если прежде Кымыш только доставлял персу Гуламу соль, то теперь, поставив в своем доме мельницу, смалывал, просеивал соль, отчего его доходы значительно увеличились. Невестки смалывали, просеивали соль и придавали ей товарный вид. Оставшиеся комки соли использовались в корм скотине. Перед каждым базарным днём рано утром Кымышы усаживали возле дома верблюдов и нагружали их чувалами с солью. Позже перемолотая и очищенная соль стала пользоваться на рынке большим спросом. Перс Гулам был доволен своим соледобытчиком. Несколько лет они дружили семьями, ходили в гости друг к другу. А когда перс решил переезжать в Мары, свою лавку в качестве благодарности он оставил младшему сыну Кымыша Оразгылычу. Союналийцы и прежде, посещая базар, видели, как Кымыш с персом Гуламом, лёжа внутри лавки, распивают чаи, а сын Кымыша Оразгылыч отпускает покупателям соль – кому фунт, а кому и пуд, и рассчитывается с ними. Словом, ведёт торговлю.

Таким образом на какое-то время основными поставщиками и торговцами соли на рынке Тахтабазара была семья Кымыша.

Кличка «Кымыш-дузчы» приклеилась к нему после того, как он занялся солью. В 1922 году новая власть забрала у Кымыша его солевую лавку и передала её государству. Семья была готова отдать и верблюдов вместе с чувалами, лишь бы избавиться от дальнейших гонений, давления. Однако, когда Оразклыча лишили солевого дела, они поставили чёрную метку на его имени как солепромышленника и владельца предприятия по производству соли. В дальнейшем эта метка сыграет злую шутку с судьбой Оразклыча и поставит крест на жизни младшего сына Кымыша…

…Когда мир перевернулся, и люди начали истреблять друг друга, называя то большевиками, то баями, то басмачами, когда всем стало тесно под солнцем и люди начали стрелять друг в друга, имя Кымыша-дузчы преобразовалось в Кымыша-бая, и были дни, когда у него поголовье крупного рогатого скота составляло около пятидесяти коров. Кымыш бай по возможности сторонился всех этих стычек и разборок, верил, что в этом случае ему удастся сохранить благополучие и покой своей семьи. «Я буду плыть по течению и смогу сохранить семью от бед, которые могут обрушиться на неё», – думал он и втайне надеялся на благополучный исход. «Веди себя хорошо, и будешь сыт» – говорил он себе и старался никому не противоречить и не возражать. И даже когда самые богатые баи вместе со своей скотиной и имуществом двигались мимо него в сторону Афганистана, он не стал никуда уезжать, по-своему объясняя своё решение: «Что бы ни случилось, пусть это случится на Родине, и пусть наше тело съедят местные черви, ведь в чужих краях нас никто не ждёт с распростёртыми объятьями…» И его женатые сыновья последовали примеру отца. А когда советская власть объявила, что в селе образуется колхоз и у людей начали отбирать скотину, Кымыш-дузчы вместе с сыновьями, оставив одну корову для молока детишкам, отвели и добровольно сдали в колхоз пятьдесят голов своего скота. «Будем живы, будет у нас ещё и скот, и другое имущество наживём» – сказали они себе. Сказав сыновьям, что с такими людьми шутки плохи, именно Кымыш посоветовал им вступить в колхоз. Он верил, что, поступив так, сможет сохранить целостность семьи, что и государство учтёт и обязательно поощрит их за такой благородный поступок, в случае необходимости заступится за них. По правде говоря, пока что никто и не стремился причинить им зло, ничего плохого этой семье не делал. Сыновья Кымыша-дузчы, хотя и числились дайханами-единоличниками, как и прежде, односельчане-колхозники очищали оросительные сети, пахали и сеяли, словом, занимались привычным делом – земледелием. И думалось им, что так будет всегда.