Чтобы донести до слушателей то, о чём говорилось в Ашхабаде, Ата Хымлыев нанизывал однозначные слова друг на друга, подчеркивая их значимость. И хотя совещание в Ашхабаде было посвящено ходу весенних полевых работ в республике, он незаметно перевёл разговор на постановление партии от 1930 года, о котором говорил назначенный Москвой первый секретарь ЦК компартии Туркменистана Яков Попок. Речь шла о том, как на местах выполняется решение партии о непримиримой борьбе с кулачеством. С трибуны Яков Попок заявил о том, что на местах эта работа ведётся крайне медленно, что некоторые из местных руководителей, забыв о том, что являются советскими руководителями, потворствуют кулакам. Слова выступавшего заронили в души находящихся в зале людей тревогу. Да и сам Ата Хымлыев, сидя за спинами других руководителей, думал: «Как бы кулак Попока не обрушился на наши головы!». В самом деле, если покопаться, всегда можно найти у человека недостатки.

Собравшиеся в зале люди сидели, опустив головы, и вид у них был такой, словно они только что отнесли на кладбище и похоронили кого-то из близких. Никто из них не проронил ни звука, в зале воцарилась гробовая тишина. Лишь временами кто-то из руководителей простуженно кашлял, тем самым нарушая тишину. Выражение лиц, сидящих без слов говорило о том, что они хорошо понимают важность принятого партией постановления, но в решении данного вопроса и сами допустили некоторую оплошность, поэтому сидели с виноватым видом.

С некоторым пафосом доложив о том, что говорилось на совещании в Ашхабаде, Ата Хымлыев подчеркнул, что замечания, сделанные выступавшими на совещании высокопоставленными чиновниками, поставленные ими задачи касаются не только других, но и имеют непосредственное отношение к руководителям их района. Взвинтив сельских руководителей, секретарь райкома, поглаживая свой выступающий вперёд подбородок, перешёл к конкретным примерам из своего района.

Секретарь райкома, и сам постоянно живущий в страхе, имена тех колхозников, которые собирался назвать на этом собрании, заранее обсудил с начальником ОГПУ Иваном Сызранам.

Словно пытаясь взять на мушку кого-то из сидящих в зале, Ата Хымлыев, сощурив один глаз, медленно обвёл зал взглядом. Наконец его взгляд задержался на сидящих у входа на сдвоенных стульях, словно школьники, сложив ладони на коленях, представителях колхоза «Гызыл гошун» Ягды-кемсите и председателе Нурджуме. Почувствовав, что Нурджума хочет что-то сказать ему, Ягды-кемсит заёрзал на стуле. Он без конца гладил свой вздёрнутый нос, на котором выступили капельки пота, и было видно, как он волнуется.

– Вот, например, здесь присутствуют товарищи – председатель сельсовета села Союнали Ягды Нарлы, и председатель колхоза «Гызыл гошун» этого же сельского совета Нурджума Овез. Это люди, которым советская власть доверила работу на местах. Тем не менее, в последнее время, зачастую забывая о своих должностях, эти товарищи соблюдают интересы зажиточных людей, которых следовало бы объявить кулаками, и даже в некоторых случаях предоставляют им те же льготы, которыми пользуются члены колхоза.

По правде говоря, Нурджума совершенно не ожидал такой критики. Он считал, что для критики вообще нет никаких оснований, напротив, ему казалось, поскольку проводимая им на селе работа идёт успешно, районное руководство отметит это, скажет о нём доброе слово. Колхоз «Гызыл гошун» одним из первых в районе завершил сев хлопчатника. Давным-давно очищены и подготовлены оросительные сети, в любой момент можно было убирать плотину и пускать воду. Сейчас в разгаре окот овец, словом, небольшие достижения наблюдались и в других отраслях. Казалось бы, здесь нет никаких оснований для неприятного разговора. И потому критика Ата Хымлыева была похожа на желание подпортить настроение хоть кому-нибудь.