Что же получилось в итоге? Фактически, плод коллективной мысли. Лаврентьев (понимаю, что у него примешиваются личные чувства) высказался за то, чтобы статья была поставлена в ближайший, то есть субботний номер. Редактор не стал возражать. А раз так, то отнес исправленную рукопись ответственному секретарю, чтобы тот имел в виду при макетировании второй и третьей полос. Попросил поставить подвалом.

Вскоре куда-то исчез редактор. Вечером мне позвонил и сообщил, что он на больничном на неопределенное время, из чего вытекает, что автоматически приступаю к исполнению обязанностей редактора. Этот финт с больничным для меня не нов, поэтому отнесся спокойно. И с чистой совестью подписал «в печать» субботний номер со своей статьей.

Вот так статья увидела свет. Ее никто не ждал, в том числе Мошкин. Подвела его самонадеянность.

За выходные все успели прочитать, поэтому в понедельник началась буря. С утра прибежал взволнованный, но злорадно ухмыляющийся, заведующий отделом пропаганды и агитации райкома, изъял рукопись, с которой был сделан типографский набор, оригинал письма в редакцию, опросил сотрудников, как и что происходило перед появлением нашумевшей статьи. Ушел. А вечером мне позвонили, что созвано экстренное и закрытое заседание бюро райкома, где мне надлежит присутствовать. В качестве кого? Не знаю. Но догадываюсь.

Интуиция меня не подвела: предмет обсуждения – статья «Пятна на мундире». Члены бюро (Соловьев не присутствовал) единогласно решили, что выступление газеты «Путь к коммунизму» ошибочно и политически вредно, поскольку наносит серьезный ущерб авторитету районной партийной организации, соответственно, бросает тень и на всю партию. Бюро райкома КПСС принимает постановление: в следующем номере опубликовать опровержение, подготовку которого поручить заведующему отделом Александру Неугодникову.

Мои возражения никто в расчет не собирался принимать; не для того собирались. Василий Сюкосев в конце заметил, что в отношении автора персональное дело будет рассмотрено отдельно, после того, как редактор выздоровеет и выйдет на работу.

Вернувшись в редакцию, звоню Кустову, спрашиваю, как мне быть с опровержением? Он отвечает: ты исполняющий обязанности редактора, тебе и решать.

Во вторник принесли официальное опровержение, в котором сказано, что бюро райкома рассмотрело статью «Пятна на мундире»… Ну и так далее.

Что делать? Партийная дисциплина обязывает выполнить решение партийного органа, то есть сам себя должен буду, как та унтер-офицерская вдова, публично высечь.

Решение выполнил: в номере за четверг, причем, на первой полосе (так потребовал райком) читатель мог прочитать опровержение. Однако, когда дело было сделано, позвонил в обком КПСС (под предлогом того, что хочу посоветоваться, поскольку ситуация щекотливая) и проинформировал о случившемся. Рассказал все, как было.

Меня выслушали и сказали, что не должен был публиковать подобного рода документ. Напомнил о партийной дисциплине. Мне сказали, что у меня была возможность опротестовать подобное решение в вышестоящем партийном органе. Иначе говоря, указали, что должен был поставить в известность обком КПСС сразу после заседания бюро Шалинского райкома. Получилось, что все равно виноват.

Часа через два прибежал весь в красных пятнах тот же самый заведующий отделом пропаганды и агитации и сказал, что опровержение публиковать не надо, что должен ему вернуть подлинный текст опровержения. Подумал: дурак, еще не видел сегодняшний номер. Спросил:

– С какой это стати?

– Бюро райкома отменило ранее принятое постановление.