В голову острой стрелой вонзилась мысль о том, что было бы, если бы я подорвался на одной из ловушек. Нет, понятно, что части моих костей так же валялись бы в разных местах леса Виаллии, как и остальные.

Но.

Ния.

Что стало бы с ней, если бы я не смог сегодня вернуться? Совсем ведь недавно узнал ответ на этот вопрос. И эта ее самоотверженная любовь, поглощающее счастье, которое она мне дарила, заставило меня наконец, отчаянно желать жить. Никогда так сильно не хотел этого, как сегодня.

Будто даже на расстоянии она продолжала исцелять каждую сломанную часть моей души.

Рахо.

Виаллия.

Исцелительный центр.

Айке пришла в себя спустя две недели и один день. Все это время я находился в центре, а командование нулланами оставил Айвису.

Нет, я не надеялся на то, что она легко примет новые части своего тела. А точнее их замену. Но думал, что хотя бы смогу поговорить с ней. В итоге говорил один я, пытался, как мог убедить ее в том, что мы справимся с этим вместе. Но Айке молчала. Смотрела на меня и молчала. Беззвучно плакала. Иногда. И молчала.

Нехотя ела то, что приносили ей медсестры. И снова молча смотрела, выбрав наиболее интересную точку перед собой.

Спустя ещё две недели реабилитации в центре, она улучила момент, когда меня не было рядом и также молча отправилась домой. А когда я попытался навестить ее в тот же вечер, ее голосовая версия ответила, что хозяйка дома не желает никого видеть и хочет побыть одна. Двери дома Айке Хайлим впервые оказались закрыты. Я не мог винить ее за это. В конце концов, то, что она пережила не пожелаешь и врагу. Она всегда по-своему справлялась с трудностями. Может, молчание и одиночество было ее личной панацеей. Ей нужно было время. Но я не отступал:

– Госпожа, Айке два-ноль, передай пожалуйста своей создательнице, что я всегда буду рядом. И буду приезжать каждый день, пока она снова не захочет видеть меня.

– Передам, господин Мидэри.

Пока я, словно потерянный, стоял у дома Айке, мне позвонил Айвис:

– Рахо, тащи свой благородный зад в Плассард. У нас форс-мажор в Эзарии.

– Скоро буду.

Я прыгнул в волэйр и уже через несколько минут чуть ли не бежал по длинному коридору на пути в главный зал. Шестеро нулланов, которые должны были находиться в Эзарии стояли на коленях перед Эгилем. Из меня буквально рвалась Ви Донум, но я сдержался и обратился к старому другу:

– Говори.

– А что тут говорить? Этот вот, – он небрежно указал в сторону одного из воинов, – схватил за руку Нэйю и даже кое-что сказать ей успел.

– ЧТО?! Я ведь предупреждал, что она пока неприкасаема.

– Простите, господин Мидэри…

Я подошел к воину и схватив за шею, поднял в воздух, с помощью Ви Донум. Сила буквально искрилась в моей ладони ярко-голубым свечением.

– Что ты сказал ей?

– Что… она… должна… умереть…

В груди все стало жечь от чрезмерного использования силы и я отшвырнул на пол своего воина. Мое самообладание полетело туда, куда Айвис вечно посылал провинившихся нулланов. Развернувшись к другу, я коротко бросил:

– В Некрополе. Через час. Собери всех.

Воин взмолился:

– Господин Мидэри, пощадите, прошу. – Но я не стал даже слушать.

Если он был не в состоянии исполнить мой приказ, то не достоин быть нулланом. Все до невозможного просто. С другой стороны, он оказался рядом с Дэей, на той стороне. Кто знает, насколько сильно проявлялась наша связь в такой близости? Может, он не смог устоять?

Но должен был. Его слабость не меняла ровным счётом ничего.

Ночной Некрополь был все также прекрасен и печален одновременно. Двое нулланов удерживали ослушавшегося воина. Я сделал два шага к ним: