К своему дому он подрулил уже за полночь. Авария оказалась серьезной, и в пробке он простоял почти сорок минут. И вот абсолютная темнота в подъезде и не работающий соответственно лифт. В их престижном, расположенном почти в центре доме такое в последний раз случалось, вероятно, года три назад. Алексей в досаде сплюнул и обреченно потащился на свой шестой этаж.

Алексей Сергеевич Баканин никогда не был особо сильным физически, никогда не отличался, как тот же Ромка, хорошей реакцией. Поэтому он и не сразу понял, что, собственно, происходит, когда чья-то железная рука пережала ему гортань. Рука возникла из тьмы, откуда-то из-за спины, и Алексей рефлекторно схватился за нее, больше напоминающую толстенную металлическую трубу, обеими руками, пытаясь освободиться от нечеловечески сильной хватки… Но убийца и не собирался его душить.

В следующее мгновение острое лезвие точно и легко вошло сзади под левую лопатку Баканина – адская боль рассеяла тьму подъезда, превратившись в огненную крутящуюся воронку, необратимо потянувшую его в свой полыхающий смертоносный омут. Спустя секунду убийца выпустил из рук обмякшее тело своей жертвы.

Спускаться он не стал, почти спокойным шагом направившись наверх, к двери, ведущей на чердак, а оттуда – на крышу… Пути отхода с места убийства он изучил заранее, а удача, как обычно в таких случаях, сопутствовала ему.

Спустя тридцать минут убийца уже садился в неприметный серый «жигуль», поджидавший его в одном из соседних с элитным домом переулков, предварительно аккуратно протерев смертоносное лезвие и убрав его под сиденье. Элитным дом на деле оказался только по названию – ни охраны в подъезде, ни консьержки. Лишь домофон хорошо знакомой убийце конструкции. Единственная накладка – ждать пришлось дольше, чем он рассчитывал. Но это даже лучше: собачники успели выгулять своих тупых питомцев: ни один из них не тявкнул в сторону чердака, где он прятался в ожидании своей жертвы.

Прежде чем взяться за средней толщины пачку документов, поджидавшую его на рабочем столе с вечера, Александр Борисович Турецкий, помощник Генерального прокурора России, важняк с безупречным следственным опытом, осторожно водрузил с помощью левой руки локоть правой на столешницу… После недавнего ранения[1] предплечье все еще болело. Правда, доктор утверждал, что это – чисто психологическое явление. Саша ему не верил, полагая, что пуля, настигшая его в собственной машине, наверняка задела какой-то нерв, а врачи данный факт не углядели. Результаты последнего рентгена в их правоте его тоже не убедили.

Турецкий посидел немного просто так, бездумно уставившись в пространство, потом вздохнул, нахмурился и со слегка брезгливым выражением на осунувшейся за время болезни физиономии открыл наконец папку с бумагами: похоже, теперь ему предстоит не один месяц, а возможно, и год влачить жалкое существование «кабинетной крысы»… Однако углубиться в документы он не успел: селектор на столе Александра Борисовича ожил и голосом непосредственного начальника и старинного друга Кости Меркулова коротко скрипнул:

– Саня, зайди!

Такие вот ранние, еще до ежедневной летучки, вызовы к шефу, как правило, ничего хорошего не сулили. Но сегодня Турецкий был даже рад возможности оттянуть неизбежное общение с документами. И спустя пять минут, миновав приемную Константина Дмитриевича и, как всегда, ласково подмигнув его бессменной секретарше Клавдии, входил в кабинет Меркулова.

Костя был не один: помимо него в довольно тесном, но всегда хорошо проветриваемом кабинете находилось сразу два генерала, кроме того, в кабинете против обыкновения оказалось накурено – хоть топор вешай… Один из посетителей был Саше незнаком: сухощавый, пожилой, с абсолютно седыми волосами и серым, осунувшимся лицом. Зато при виде второго Турецкий улыбнулся и удивленно поднял характерным движением бровь.