Папа хотел мальчика, и в шутливой форме, когда разговор заходил о детях и, в частности, обо мне, он говорил: «Эх, Рита. Ну что ты наделала?..»

А так как я не понимала взрослых шуток, мне казалось, что папа меня не очень любил, как раз именно потому, что я не мальчик. И когда я увидела его реакцию на произошедшее со мной в ванне, даже обрадовалась, потому что поняла, что он очень сильно меня любит и не хочет потерять.

«Скорая» приехала быстро, меня занесли в машину, и на этом моменте я потеряла сознание и больше ничего не помню.

Были странные сны, как будто я парила в комнате под потолком и наблюдала за собой же, лежавшей на кровати, сверху. Я разглядывала тело, к которому было подключено множество проводов, и не хотела в него возвращаться, потому что мне и наверху было нормально.

Пролежав в коме два дня, я очнулась. Прогнозы врачей были неутешительными, они говорили, что я либо не выживу, либо у меня будут серьезные проблемы с головой.

И это понятно, на мне с рождения ставили крест и все время хоронили, поэтому ничего сверхъестественного. А еще, хотя я этого не помню, врачи поведали моей маме, что, когда я пришла в себя, сказала медсестрам, как меня поднимали к небу три ангела, затем стукнули золотой палочкой, на которой была натянута золотая струна, и сказали: «Еще рано». Якобы после этого я и очнулась. Как по мне, вполне тянет на тонкий медицинский юмор, но, может, это и правда имело место быть. Кто теперь вспомнит.

На удивление всем я очень быстро пошла на поправку, и врачи, прогнозировавшие мне слабоумие в лучшем случае, были крайне удивлены, ведь уже через неделю меня выписали. Как мне кажется, этот случай меня сильно изменил.

Если до этого я была очень вредной и резкой, постоянно всем хамила и дерзила, много ругалась матом, так что родителям регулярно приходилось проводить со мной беседы, объясняя, какие слова можно говорить, а какие нет, то после того несчастного случая я стала гораздо спокойнее. Будто сходила на войну, что ли, или просто повзрослела.

Чтоб я быстрее пошла на поправку, мама взяла для меня новую собаку, которую мы назвали Алина. Это был стаффордширский терьер с очень красивым окрасом. В отличие от своих братьев и сестер, Алина родилась с дефектом и так же, как и я, могла только ползать. Хозяйка щенка хотела его усыпить, чтоб он не мучился, и, кажется, мама уже слышала что-то подобное, только в мой адрес, поэтому она убедила хозяйку отдать терьера ей. Та собачница была хорошей маминой подругой, поэтому они так легко договорились.

Узнав, что надо делать, мама стала выхаживать Алину: витамины, уколы, массажи. Она ее даже кормила молоком из пипетки, ведь щеночка нам отдали совсем крохотного, который только-только родился.

В общем, через две недели собака не без труда, но начала ходить. А я хоть и ревновала, мне казалось, что мама уделяет собаке больше времени, чем мне, но все равно была рада, что у Алины получилось встать на все четыре лапы.

Алина довольно быстро освоилась и, как только перестала ползать, взялась за наши тапки, табуретки и мои игрушки. Когда ее наказывали за провинность, она как будто знала, что надо сделать, чтоб ее простили, – тут же прижималась к полу и начинала тихонько скулить, как бы говоря: «Ой-ой, я самый тяжело больной в мире человек…»

Ее коврик находился прямо возле моего столика, и как-то раз я сидела и обедала, а дома закончился хлеб.

– Юлька, кушай, мама сейчас прибежит, – услышала я.

Мама быстро оделась и пошла в магазин, который находился в этом же доме. Проходит не более пяти минут, мама возвращается назад и видит такую картину – соседи стучат в наше окно и говорят ей: «Рита, скорее беги домой, там что-то произошло!» Мама залетает в квартиру, а там бардак.