Если первый подход понимания назначения гл. 60 ГК РФ вряд ли имеет право на существование, поскольку в противном случае возникает вопрос о роли таких универсальных средств защиты, как возмещение убытков и уплата неустойки, которые, помимо всего прочего, выступают еще и мерами гражданско-правовой ответственности, то второй подход должен был бы раз и навсегда решить вопрос о существе механизма защиты гражданских прав от всякого рода ущемлений имущественной сферы участников гражданского оборота и признать за всеми иными охранительно-восстановительны-ми способами защиты их видовую принадлежность к общему родовому требованию – требованию о возврате неосновательного обогащения (кондикционному требованию) со всеми вытекающими из этого последствиями.

Однако этого не произошло. За родовым характером кондикционного обязательства до сих пор скрывают все те же восполнительные характеристики с возможной постановкой вопроса: а может ли в таком случае кондикционное обязательство рассматриваться как самостоятельное.

Ю.К. Толстой относительно существа кондикционных обязательств пишет: «…занимая в системе обязательств вполне самостоятельное место, они нередко сопровождают обязательства, возникающие из иных оснований и имеющие иную юридическую природу, выступая по отношению к ним в качестве «обязательств-спутников». Не будучи акцессорными обязательствами в строгом смысле слова, они могут восполнять пробелы в защите субъективных гражданских прав, осуществляемой с помощью иных вещно-или обязательственно-правовых требований»[28].

Несмотря на то, что приведенная точка зрения не позволяет усомниться в самостоятельности кондикционного требования, все-таки суть такой самостоятельности заключается далеко не в признании за другими сравниваемыми требованиями видовой принадлежности к кондикционному, а напротив, в установлении четких границ применения как кондикционного, так и иных требований. Иначе, как отмечает М.А. Смирнова, «если под обогащением понимать любое фактическое получение либо сбережение блага, то провести разграничение с другими видами обязательств крайне затруднительно, и кондикция предстает родовой и субсидиарной категорией»[29]. М.А. Смирнова видит следующие последствия такого подхода: как при получении имущества по недействительной сделке, так и в случае незаконного владения, лицо фактически приобретает благо; потерпевший в таких случаях должен защищаться иском, который соответствует характеру отношений, а кондикционное требование оказывается вспомогательным, субсидиарным, используемым для восполнения пробелов в специальных нормах[30].

Заметим, что М.А. Смирнова, исключая признание за кондикционным обязательством качеств родового обязательства, ставит под сомнение и его субсидиарный характер. Она пишет: «Положение ст. 1103 ГК о возможности применения кондикционных норм к иным требованиям, дающее основание для вывода о вспомогательном характере института, может быть истолковано по-другому. А именно: применение правил о неосновательном обогащении к другим требованиям может рассматриваться как возможность сопровождения некоторых гражданско-правовых требований кондикционными. Иными словами, это означает их кумулятивную конкуренцию»[31]. Она пишет и о возможности альтернативной конкуренции, в частности с деликтным требованием.

На наш взгляд, такой подход не снижает актуальности общего вопроса о конкуренции кондикционного, виндикационного, деликтного и договорного требований.

Универсальность кондикционного требования не только не затрагивает самостоятельности такого требования, а, напротив, решает вопрос: какие охранительно-восстановительные требования поглощаются родовым кондикционным требованием, а в отношении каких имеет место восполнительное применение норм о неосновательном обогащении.