— Конечно, — сухо ответила я и встала.

Карина обернулась, но ничего не сказала, только снова смерила недовольным взглядом и, забрав сумочку, хлопнула дверцей шкафчика. Вероятнее всего, поняв, что работать в вымокшей форме она всё равно не сможет, Надир отправил её домой.

— До завтра, — напоследок Карина ещё раз смерила меня взглядом.

Чуть прищурившись, задержалась на лице, будто пыталась понять, что во мне обратило на себя внимание Терентьева. Мне бы тоже хотелось знать это.

Оставшись одна, я смяла в руке банкноту. Мой рабочий день в отличие от дня Карины, окончен не был. Разговор с Надиром так и окончился моим молчанием, воспринятым им за согласие.

Было ли это согласием? Вряд ли. Про себя я твёрдо решила, что «чего-то большего» от меня Демьян Давыдович не получит, даже если пожелает этого. Хочет, чтобы я приносила ему кофе? Хорошо, с этим смириться я смогу. Как бы сильно ни было моё раздражение, как бы ни действовало мне это на нервы и не выбивало из равновесия.

Бежать мне некуда, да и глупо делать это. Бросать по его прихоти место, найти хотя бы равное которому сейчас мне вряд ли удастся? Этого он не дождётся. Если ему нужна личная официантка в моём лице, он её получит. Но становиться его личной шлюхой я не собираюсь ни за какие блага.

Дождь не прекращался ни на минуту. То ослабевающий, то снова набирающий силу, он шёл весь день. Забывшая дома зонт, я спешно шла домой, старательно обходя лужи, и куталась в пальто, прячась от ветра.

Пятитысячная купюра лежала в отдельном кармане сумочки. Хотелось скорее избавиться от неё, чтобы она не служила мне ещё одним напоминанием о мужчине, понять которого было выше моих сил. О мужчине, думать о котором я не хотела и не собиралась. Немного сладостей для детей, продукты на несколько дней…

Светку я нашла на кухне. Стоя возле стола, она нарезала овощи для ужина, рядом, возле её ног, крутились дети.

— Мама! – бросилась ко мне Соня, едва я вошла.

Склонившись, я приобняла дочь и подняла взгляд на подругу. Будучи ровесниками, дети наши ходили в одну группу, так что забирали мы их зачастую по очереди.

— Как вы тут?

Я положила на табуретку пакет с продуктами и расстегнула пальто.

Накрыв сковороду стеклянной крышкой, Света указала на дверь деревянной лопаткой, и я без слов поняла её. Разговаривать о чём-либо на кухне коммунальной квартиры было занятием тем ещё. Словно в подтверждение этого в коридоре послышался шум, а ещё через пару секунд к нам присоединился пожилой сосед, принёсший с собой продукты для ужина.

Я вздохнула, Светка ответила мне мученическим взглядом и подтолкнула сына к двери:

— Дети, идите в комнату, — скомандовала она и взяла принесённый мной пакет.

Едва мы зашли к себе, она прикрыла дверь и только теперь расслабилась.

— Ненавижу всё это, — сказала она примерно тем же тоном, что и утром.

Я повесила пальто и промолчала, не желая в очередной раз заводить эту тему. Вымокшая, злая, уставшая, я едва сдерживалась, чтобы с порога не вывалить на неё свои проблемы. Останавливало, наверное, только то, что соскучившиеся дети так и вились рядом.

— Держи, — внезапно сказала Светка, подходя ко мне.

Коробка… В её руках была очередная коробка. Прямоугольная, тёмно-зелёного цвета с серебристым бантиком, прикрепленным к уголку.

Белый шар ярости лопнул. Выдернув посылку из рук подруги, я открыла крышку. Записка, бельё.

— Ну всё! – процедила я, распахивая шкаф.

Под руку попался большой пакет из гипермаркета. Круглые, квадратные, коробочки одна за другой полетели в него. Меня буквально колотило от гнева. С меня достаточно!

— Ты что делаешь? – Светка стояла рядом.