Только теперь я поняла, что напрочь забыла про них. А ведь и правда…

Вновь встретившись взглядом с человеком Терентьева, я поджала губы. Если он ждёт от меня благодарностей, то…

— Спасибо, — как-то по-особенному мягко мурлыкнула Светка.

Я поймала себя на мысли, что со мной таким тоном она никогда не разговаривает и почувствовала очередной прилив раздражения. Она что, заигрывает с ним?!

Я развернулась и быстрым шагом пошла обратно в комнату, слыша, как подруга говорит что-то ещё, но не желая прислушиваться. Войдя, подняла брошенного кем-то из детей мишку и, стряхнув с него невидимые пылинки, прижала к груди. Присела за стол и отпила ещё не до конца остывший кофе.

Не прошло и минуты, как следом за мной вернулась и Светка. Молча подойдя ко мне, она положила перчатки на угол стола.

— Господи… — застонала она, глядя на меня с мученическим видом, — ты его видела?

— Кого? – я смотрела на приклеенный к одной из перчаток бантик. Точно такой же, какими были украшены все присылаемые мне Терентьевым подарочные коробки, но на этот раз ярко-алый.

— Дарина! – подруга коснулась моего плеча, выводя из задумчивости, и покачала головой. — Ты… ты должна ему дать, — громким шёпотом произнесла она, и я округлила глаза.

— Кому?! – подобного я не ожидала даже от неё. – Вот этому…

— Демьяну своему, идиотка пустоголовая, — ладонь её опустилась поверх перчаток, указательный палец лёг на бантик. Света провела по нему, посмотрела на свою руку, потом опять на меня. – Хотя я дала бы и этому. Кто он?

— Понятия не имею, — призналась я честно. – Кто-то из свиты Терентьева.

— Понятно, — ладонь Светы снова опустилась на моё плечо.

Мягко она погладила мою руку, потом склонилась и обняла, прижимая к себе, словно сестру. – Дурочка ты, Даринка. Какая же ты дурочка…

Я промолчала. Может быть, я и дурочка, но не до такой степени, чтобы совать голову в пасть льву. А в том, что Демьян – самый настоящий хищник, сомнений у меня не было никаких.

Первым, что я услышала проснувшись, были раздающиеся с кухни крики. Потерев лицо ладонью, я нахмурилась и откинула одеяло.

— Да не надо мне говорить про… — раздался выкрик Светы, заглушённый звоном посуды. Следом послышался мат – та самая соседка, что вчера открыла дверь человеку Терентьева, громко выругалась, послав её по известному маршруту.

Вставать не хотелось, но сделать это пришлось. Едва я спустила ноги с постели, подруга фурией влетела в комнату и, закрыв дверь, процедила:

— Чтоб её черти побрали! Сука… — прошипела она и, опомнившись, бросила взгляд в сторону двухъярусной кровати, где спали дети.

Доносящиеся с кухни крики были тем нипочём. До подъёма оставалось ещё двадцать минут, и просыпаться раньше ни Соня, ни Светкин Димка не собирались.

— Мне кажется, они сделали это уже очень давно, — заметила я и принялась застилать постель.

Светка включила стоящий на подоконнике чайник. Около минуты она стояла молча, задумчиво глядя на меня, а после проговорила:

— Если бы ты только знала, как я это всё ненавижу. Эту квартиру, эту жизнь…

Я обернулась на неё. Никогда прежде я не слышала от подруги подобных признаний. Словно поняв мою тревогу, Светка покачала головой и подошла ближе.

— У тебя есть шанс, — проговорила она, и в голосе её снова зазвучала твёрдость. – Дарина…

— Ты снова?! – с недовольством оборвала её я.

Наш вчерашний разговор так ни к чему и не привёл, но Светка, похоже, решила продолжить.

— Снова! – черты её лица ожесточились. – Да, Дарина, снова! – повысила она голос. – Потому что не хочу для тебя вот этого, — махнула на дверь. – Я как будто лбом об стену бьюсь. Пытаюсь себе чего-то доказать, окружающим, а толку?! У меня ничего нет. Ничего, кроме этой паршивой дыры и возможности сводить сына в кино. Что в этом хорошего?!