Трясущимися пальцами Нина принялась расстегивать маленькие пуговки. Дрожь вызывал не холод, а сидящий рядом мужчина. Она не заметила, как дрогнул ее подбородок. Нину бросало то в холод, то в жар, и она честно не понимала: это температура или возбуждение?

— Юбку тоже, — хрипло приказал Минаев. — Не хватало еще тебе отморозить свою красивую задницу, — добавил он, когда Нина быстро натянула на себя футболку.

Всего на мгновение, но он видел кружево ее белья, выпирающие соски, мурашки на белоснежной коже. Этого хватило для возникшего стояка. Так же как и для глупых мыслей. Воспоминаний о ней и Ветрове.

Сжав руль до белых костяшек, Марат старался успокоиться. Она ни в чем не виновата. Даже сегодня он поступил как мудак. Облажался и вел себя как мальчишка-подросток. А она ведь просто спрашивала про работу. Что будет в следующий раз? Сможет ли он сдержаться? А друг наделает глупостей и обидит еще сильнее?

Марат понимал: дождь сыграл ему на руку. Нина никогда бы не села к нему в машину добровольно. Хотя это не проблема для него. Закинул бы малышку на плечо и утащил в свою берлогу. А там… Черт. Опять член дернулся лишь от мысли, что он будет с ней творить и как вертеть.

— Спасибо, — тихонько отозвалась девушка, натягивая большую футболку как можно ниже. Стеснение перед этим мужчиной не проходило. Ранее открытая к наготе, сейчас Нина тушевалась и смущалась оттого, что он видел ее не прикрытые коленки.

Что это?

Девушка громко сглотнула. Неужели…

Нет! Нет! Так не бывает!

Тряхнув головой, она отогнала от себя глупые мысли. Ведь они действительно были глупыми.

Она неизлечима. Она конченая нимфоманка и будет трахаться с разными мужиками до конца своих дней. Марат — это просто недоразумение. Да. Точно.

— Согрелась? — тяжело выдохнув, покосился на все еще дрожащую Нину Марат.

— Угу.

— Нина, ты извини меня за сегодня, — вдруг начал разговор Минаев. Голос мужчины стал мягким, как пуховое одеяло. Нина вцепилась в края футболки, ведь ее снова начинало трусить от такой перемены настроения у мужчины.

Ее трясло от злого Марата, от доброго Марата. Ее по факту просто трясло от нахождения рядом с ним. И тут она опять подумала, что ей говорили врачи и психологи.

“Может, он поймет?” — прикусив губу, подумала Нина.

— Когда мне было шестнадцать, я поехала на дачу с подругами, — не поднимая головы, вдруг начала Нина. Марат сдвинул брови, не понимая, о чем она, но девушка продолжила: — Все мои подруги были старше на два-три года. Одна я малолетка. Компания оказалась довольно большая, человек двадцать пять. Дом, в котором мы отдыхали, принадлежал местному богатому мажору. Меня-то и взяли, потому что я ему понравилась. — Нина опять громко вздохнула. — Все пили, веселились…

— Он тебя изнасиловал? — не выдержал напряжения Марат. Знал, что лезет не в свое дело, но мысль, что его девочке причинили боль, выворачивала наизнанку и порождала желание убивать.

— Да, — еще тише подтвердила его догадки Нина, а потом сказала то, от чего у мужчины в глазах потемнело на секунду: — Он и его пять друзей. Я была девс…

— Блядь! — рявкнул Минаев и фиганул по рулю так, что кожаная обивка треснула по шву.

Зачем она это рассказывает? Неужели думает, что она ему противна? Глупая.

— Врачи говорят, что моя нимфомания – результат травмы. Вместо отвращения у меня возникло необъяснимое влечение к сексу, — словно оправдывалась она.

Нина еще много говорила. Рассказывала про какие-то исследования. Всевозможные практики и методики, которые ее заставляли проходить родители. Все это время она, как нашкодивший котенок, не поднимала голову. Смотрела на свои голые колени и все сильнее натягивала футболку Марата, словно пыталась скрыть от него невидимые раны.