Она прервала молчание первой.

– Тед мне говорил, что ты – аниматор и охотник на вампиров.

– Я предпочитаю слово «истребитель», но он прав. – И в отчаянной попытке быть вежливой я спросила: – А чем ты занимаешься?

Она наградила меня ослепительной улыбкой, которая выделила складки с обеих сторон тонких и чуть-чуть напомаженных губ. Я обрадовалась, что на мне нет косметики: может быть, это убедит ее, что я не охочусь за Эдуардом-Тедом.

– У меня магазин в Санта-Фе.

– Она продает аксессуары для экстрасенсов, – добавил Эдуард, улыбнувшись мне поверх ее головы.

Мне стоило труда сохранить невозмутимое выражение лица.

– А какие аксессуары?

– Хрустальные шары, карты таро, книги – в общем, полный набор всего.

Я хотела сказать: «Ты же не экстрасенс», но промолчала. Мне встречались люди, убежденные, что у них есть парапсихический талант, которого на самом деле не было. Если Донна из тех, кто умеет себя обмануть, зачем мне прокалывать этот мыльный пузырь? Поэтому я сказала:

– И в Санта-Фе такие вещи хорошо идут?

– О, у нас было полно лавок вроде моей. «Новый век» в Санта-Фе пошел на ура, но потом налоги на недвижимость взлетели до небес, и почти все новые экстрасенсы переехали дальше в горы, в Таос. За последние лет пять энергия в Санта-Фе поменялась. Она по-прежнему положительна, но в Таосе теперь лучше. Не знаю почему.

Она говорила об «энергии» как об общепризнанном факте и не пыталась объяснять, будто я и так пойму. Она придерживалась общего мнения, что если ты зарабатываешь на жизнь поднятием мертвых, то ты и в других областях тоже экстрасенс. Часто так оно и есть, но не всегда. То, что, по ее словам, является энергией, я называла ощущением места. У некоторых мест есть ощущение, хорошее или плохое, бодрящее или опустошающее. Старая идея genius loci продолжала жить и процветать в новом веке под иным именем.

– А карты ты читаешь? – спросила я. Это был вежливый способ узнать, верит ли она, что у нее есть сила.

– О нет, – ответила Донна. – У меня очень малые способности. Мне бы хотелось читать по картам или хрусталю, но я всего лишь умею их хранить. Мой талант в этой жизни – помогать другим открывать свою силу.

Похоже было на слова психотерапевта, который верит в прошлые жизни. Я достаточно встречала их у могил, чтобы знать этот жаргон.

– Значит, ты не экстрасенс? – спросила я, просто чтобы убедиться, что она это знает.

– Совсем не экстрасенс. – Она мотнула головой, подчеркивая свои слова, и я заметила, что у ее золотых сережек форма египетского креста.

– Вообще-то большинство тех, кто идет в этот бизнес, экстрасенсы.

Она вздохнула:

– Экстрасенс, к которой я сейчас хожу, говорит, что в этой жизни я блокирована, потому что в прошлый раз злоупотребила своим даром. Она говорит, что в следующий раз магия будет мне доступна.

Ей все-таки кажется, что я верю в реинкарнацию и в психотерапию прошедшей жизни – из-за моей профессии. Или же Эдуард-Тед врал ей насчет меня просто ради собственного удовольствия. Однако я не стала говорить, что я христианка и в реинкарнацию не верю. В конце концов, на планете больше религий, верящих в реинкарнацию, чем не верящих. Кто же я такая, чтобы придираться?

И все же я не смогла удержаться от еще одного вопроса:

– А с Тедом вы в прошлой жизни были знакомы?

– Нет, на самом деле его порода для меня новая, хотя Бренда говорит, что его душа очень стара.

– Бренда – это твой экстрасенс?

Она кивнула.

– Насчет старой души я с ней согласна, – сказала я.

Эдуард посмотрел на меня через ее голову так, чтобы она не видела. Взгляд был подозрительным.

– Ты не почувствовала, как он резонирует? Это Бренда так называет. В присутствии Теда у нее в голове будто гудит огромный тяжелый колокол.