– Ты умеешь находить наилучшие аналогии, – улыбнулся он. – Я ездил на раскопки по выходным с Донной и детьми. Чтобы очистить грязь с находок, пользуются зубными щетками, тоненькими кисточками и зубочистками.

– Я догадываюсь, что ты к чему-то ведешь.

– Охотники за черепками находят место, где раскопки либо уже ведутся, либо еще не начинались, и приезжают с бульдозерами и экскаваторами, чтобы выкопать как можно больше и побыстрее.

Я уставилась на него с отвисшей челюстью:

– Но так же уничтожается больше, чем извлекается, и если увезти предмет с раскопок раньше, чем его запишут, он теряет большую часть своей исторической ценности. В том смысле, что земля, в которой его нашли, может помочь его датировать. То, что обнаружено рядом с предметом, о многом расскажет опытному глазу.

– Охотникам за черепками на историю наплевать. Они берут то, что могут взять, и продают частным коллекционерам или торговцам, которые не слишком интересуются, откуда взялся предмет. Там, где Донна добровольно ведет раскопки, тоже был налет.

– И она попросила тебя этим заняться.

– Ты ее недооцениваешь. Она и ее психованные друзья решили, что могут урезонить Райкера, поскольку были уверены, что за этим стоят именно его люди.

Я вздохнула:

– Нет, Эдуард, я далека от ее недооценки.

– Ни она, ни ее друзья не понимали, что за тип этот Райкер. Некоторые действительно крупные охотники за черепками нанимают телохранителей, громил, чтобы разбираться с энтузиастами, а иногда – и с местным законом. Райкер подозревается в причастности к гибели двух местных копов. Это одна из причин, почему в ресторане с нами все обошлось так гладко. Все местные копы знают, что Райкер подозревается в убийстве полицейских – не лично, но через наемников.

Я улыбнулась – не слишком приятной улыбкой.

– Интересно мне, сколько штрафов за нарушение правил дорожного движения содрали с него и с его людей после этого.

– Достаточно, чтобы его адвокат подал иск о злоупотреблении властью. Доказательств, что люди Райкера здесь замешаны, нет – только тот факт, что копов убили на раскопках, где погулял бульдозер, и очевидец заметил автомобиль и часть номера, судя по которому, это мог быть один из грузовиков Райкера.

– И этот очевидец до сих пор жив?

– Да, ты быстро схватываешь.

– Я так понимаю, что это значит «нет».

– Он пропал, – сказал Эдуард.

– Так чего они напустились на Донну и ее детей?

– Дети были с ней, когда она и ее группа стали в пикет перед раскопками, находящимися на частной земле, где Райкер имел разрешение на применение бульдозера. Она была парламентером.

– Глупо. Не надо было брать с собой детей.

– Я уже говорил, Донна не понимала, что за тип этот Райкер.

– И что было дальше?

– Ее группу разогнали, избили. Они разбежались. Донна получила фонарь под глазом.

– И как на все это отреагировал Тед?

Я глядела ему в лицо, сложив руки на животе. Видела я только его профиль, но этого хватило. Ему не понравилось, что Донну побили. Может, дело в том, что она принадлежит ему, мужская гордость, так сказать… а может, что-то еще.

– Донна попросила меня поговорить с этими людьми.

– Насколько я понимаю, это те самые люди, которых ты отправил в больницу. Кажется, ты спрашивал у Гарольда, в больнице ли эти двое.

– Ага, – кивнул Эдуард.

– Всего двое в больнице, и ни одного на кладбище. Совсем мышей не ловишь.

– Я не мог никого убить так, чтобы Донна не знала, поэтому для устрашения остальных я малость покалечил тех двоих.

– Дай-ка я угадаю. Один из них, наверное, тот, кто подбил глаз Донне.

– Том, – счастливо улыбнулся Эдуард.

– А второй?

– Этот толкнул Питера и пригрозил сломать ему руку.